Мэтью взял со стола шарик зеленого стекла. Нет, не совсем зеленый — есть в нем внутри голубой завиток. Шарик красивый, полированный, гладкий. Мэтью подумал, что надо будет взять пару-тройку таких шариков, перебирать пальцами, чтобы напоминать себе: помимо мерзости и зла, случившихся здесь, в мире еще остается красота. Но нет, не будет он грабить мертвых, и вообще шарики — это для мальчиков. А он уже взрослый. И сейчас взрослеет с каждой минутой.
Положив шарик на место, Мэтью посмотрел на стол. Грейтхауз, может, и поел бы, выбросив из памяти трупы, но Мэтью лучше еще неделю будет есть корни рогоза и вяленое мясо, чем тронет этот оскверненный стол.
«А может, — подумал он, — просто я еще недостаточно проголодался».
Его внимание привлек стоящий на столе горшок с мыльной водой — там плавали волосы разных цветов. Слотер доставил себе наслаждение бритья — еще один шаг к тому, чтобы представиться графом, герцогом или маркизом, чтобы вернее перерезать горло какой-нибудь богатой вдове и выбросить ее в могилу для нищих.
Будь он проклят.
В комнату вошел Прохожий По Двум Мирам. Он тоже вошел второй раз. Лицо его было бесстрастно, глаза смотрели только на Мэтью. Но выглядел он усталым и измотанным, и даже перья повисли, как лепестки увядающего цветка.
— Слотер ушел вверх по холму, — доложил он. — Я видел, как он движется среди валунов. Скрылся в лесу прежде, чем я успел натянуть лук.
Мэтью кивнул, зная, что Прохожий выбрал лучшую часть доблести — и проявил здравый смысл, — решив не продолжать погоню, когда ему спину не прикрывает пистолет.
— Там чаща слишком густа, — сказал Прохожий. — Очень много места для засады.
— Он будет идти. — Мэтью открыл ладонь и посмотрел на две золотые монеты, полученные от Ларк. Обе пятигинеевые — такие, как он взял из шкатулки в доме Чепела. Какому-то процветающему путешественнику или купцу плохо пришлось на Филадельфийском большаке. — Интересно, он в самом деле думает, что я отступлюсь?
Прохожий отвел взгляд от Мэтью и посмотрел из-под припухших век на мертвого мужчину и двоих детей.
— А ты отступишься?
Мэтью заметил на полу заляпанную кровью подушечку рядом со стулом. Там была вышита малиновка на ветке.
— Не понимаю я вашего Бога, — сказал Прохожий безразлично. — Наши духи создали твердь и небеса и все, что есть мы, но никогда не обещали присматривать за каждым птенчиком. Я думал, у вашего Бога больше… — он поискал слово, — сострадания.
Мэтью не знал, что на это ответить. Дождь равно поливает праведных и грешников, подумал он. В Библии — да, намного больше стихов и поучений о несчастьях и преждевременной смерти. Но как может Бог не видеть вот такого? Вопрос очень просил ответа. Нет, не просил — умолял, криком кричал, требовал. Но ответа не было. Мэтью положил две монетки в жилетный карман с другими украшениями и вышел из кухни, пока темное отчаяние не подкосило ему колени.
Прохожий вышел за ним. Девушка и ее мать сидели в тени ярко-желтого вяза. Девушка крепко прижалась спиной к стволу, глядя прямо перед собой, а мать лепетала что-то детское и играла с подолом дочкиного синего платья.
Фейз посмотрела на подходившего Мэтью:
— Вы — мистер Шейн?
Голос был высокий, как у ребенка. Не взрослой женщины, а семилетней девочки, подумал Мэтью. Когда слышишь его из глотки женщины за тридцать, это ненормально — но Мэтью уже увидел пустоту в ее глазах, следы пожара, выжегшего ее разум, и подумал, что она готовый пациент для вестервикских докторов.
— Нет, — ответил Мэтью. Ларк уже назвала ему имя свое и матери и имена убитых. Девушка вышла из сарая как лунатик, с совершенно пустым лицом, залитым слезами. Губы у нее были мрачно сжаты. Она открыла ладонь и показала две золотые монеты.
«Он сказал, что вы с ним в расчете — так он считает».
Она сказала это Мэтью, глаза у нее закатилась, колени подкосились, и Мэтью едва успел ее подхватить, не дав упасть. И тут из сарая показалась растрепанная женщина в синем переднике с желтой оторочкой. Она плакала и звала маму.
Мэтью понимал, что там плохо будет — в доме.
Он опустил Ларк на землю, прислонив к дереву, потом вместе с Прохожим вошел — и увидел последствия посещения мистера Слотера. Оба они не задержались там ни на секунду — в залитой солнцем кухне, где на столе стояло столько еды. Очевидно, только один человек встал из-за этого стола сытым.
Ушел, сказала Ларк, когда к ней вернулся дар речи. Не больше десяти минут назад. Через заднюю стенку сарая.
Прохожий велел Мэтью оставаться на месте, объяснил, что глупостей делать не будет, а только найдет след Слотера в яблоневом саду, после чего осторожной трусцой побежал вперед. Мэтью сел рядом с Ларк и выслушал ее рассказ, когда она смогла говорить. Фейз Линдси несколько раз спросила его, не мистер Шейн ли он, и один раз — придет ли Рут с ней играть.
Мэтью вернулся в дом, когда Ларк закончила рассказ и заплакала, закрыв лицо ладонями, — сначала тихо, будто боялась выпустить что-то такое, что было внутри, но вдруг и страшно сломалась. Сперва это был вой, такой, что Слотер должен был услышать, поднимаясь через густой лес. Потом она стала всхлипывать, дрожа, и Фейз потерлась о ее плечо, говоря детским голосом:
— Мама, не надо, не плачь! Мы завтра за кружевами поедем.
Ларк подняла искаженное мукой лицо и посмотрела на мать, а та говорила радостно:
— Для кукол, мама! Чтобы платья им шить!
Вот тогда Мэтью и вошел в дом второй раз, предпочтя молчаливое общество мертвецов мукам живых.
— А зачем ты так одет? — спросила Фейз у индейца, когда он подошел к Мэтью.
Ларк моргнула и оглянулась, будто пытаясь определить, кто же это говорит.
— Я из племени сенека, — ответил Прохожий. Женщина явно озадачилась, потому что нахмурилась и покачала головой. Потом вернулась к своему занятию — стала гладить, гладить, гладить подол платья Ларк.
Мэтью присел рядом с девушкой:
— Этого человека зовут Тиранус Слотер. Он… — Она и так знала, что он убийца, так что это можно было опустить, — …беглый каторжник. Прохожий По Двум Мирам помогает мне его выследить. Я его отвезу в Нью-Йоркскую тюрьму.
Она скривилась в горькой усмешке:
— Отвезете, как же!
— У меня с собой пистолет, у Прохожего лук и стрелы. Мы его в конце концов поймаем.
— В конце концов. И сколько же это будет?
— Сколько понадобится.
— Он сказал… что направляется в Филадельфию. Мы ему рассказали о Колдерз-Кроссинге, это несколько миль от большой дороги. — Она вдруг задохнулась, пораженная. Глаза снова наполнились слезами. — Зачем ему надо было их убивать? Зачем?
— Тише, мамочка, не надо плакать, — встревожилась Фейз.
— Мэтью! — Прохожий встал над ним. — Нельзя терять время, дневной свет уходит. Если двинемся сейчас, можем настигнуть его до темноты.