Благостные мысли о доме, мягкой постели, ароматной пище казались лубочными картинками. Не бывает такого, ясно же, что, пока топаешь по разбитой бетонке, пока прислушиваешься, не шуршит ли в кустах, принюхиваешься, пока насторожен, небрит, не бывает теплого дома и нормальных людей. Нормальных, не убивавших, не убегавших от погони… Ну, хоть в этом он остался прежним, невинным: никого не убил.
Господи, этих людей я потащу в свой мир! В страну победившей, пусть и дурной, демократии, в свой город!
— Расскажи еще раз про другую Москву, — попросила Сандра, — а то я уже перестала верить, что есть другие места, кроме этого леса.
Вадим понимал ее, но что говорить? «Иду навстречу цветным витринам, мимо пролетают дорогие лимузины, в них девушки проносятся с горящими глазами…»
— Город-сказка, город-мечта, попадая в его сети, пропадаешь навсегда, — с чувством продекламировал Вадим, — глотая его воздух простуд и сквозняков, с запахом бензина и дорогих духов [8] .
— Твои стихи? — Сандра остановилась, вплотную приблизилась к Вадиму, привстала на цыпочки, заглядывая в глаза.
— Нет, — слава поэта-песенника его не прельщала, — это вообще не стихи, а песня одной группы.
— У вас много хорошей музыки…
— Ну… Понимаешь, детка, это — не хорошая музыка. Хорошей ты и не слышала еще! Это так, неплохая…
— Вы идете, интеллигенты? — позвал обогнавший их на несколько метров Леон. — Или обсудим еще театр и живопись?
— А мы с тобой будем слушать музыку? — Она облизывала губы, ждала ответа.
— Конечно, — Вадим свеликодушничал, — мы с тобой и на концерты будем ходить, и в записи слушать музыку! А с тобой, художник, мы посетим музей, слышишь?
Леон сплюнул под ноги и двинул вперед. Сандра улыбнулась и поспешила за ним, Вадим тоже прибавил шагу. Леон в музее — представить себе страшно. Придется сначала его одеть, причесать нормально, посоветовать сделать морду попроще… И лекцию по живописи прочитать. Что, интересно, ему понравится? Ведь талантлив, этого отрицать нельзя, талантлив. При другом раскладе из него бы вышел толк. Вот двойник Леона, сразу видно, преуспел.
А на Сандру как смотрел… И с собой звал. И беречь завещал.
Вадим не верил в пророчества двойника. Судьба дублей может отличаться, это ясно и ежу, достаточно вспомнить его, Милашку и Синтезатора — троих менее похожих людей трудно себе представить. Или Леона и его двойника. Никакой рок не довлеет, через несколько лет Вадим не станет педерастом, а Леон не обзаведется летающим аппаратом. А Сандра не погибнет, это все бред двойниковой потревоженной совести.
С чего только Сандра решила, что «там» будет «мы с тобой»?
Леон вскинул руку, и все замерли. Дорога раздваивалась, и они повернули налево, к городу.
Будка охранника давно развалилась, а бетонный забор с «колючкой» поверху и ворота — целехоньки. Даже зеленая краска с них не вся облупилась, и пятиконечные звезды местами сохранили красный цвет. Страна, построившая это, ценила надежность, особенно если дело касалось войны и обороны.
Вадим замер в растерянности. Сейчас выйдет солдатик с пулеметом, «стой, стрелять буду», все такое.
Леон тоже оробел, а Сандра наконец-то встряхнулась, стала прежней.
— Ну, что? Надо идти, — и решительно шагнула к воротам.
— Подожди, — тихо сказал Леон, — я первый.
Сандра упрямо мотнула головой и юркнула в щель — худенькая, верткая, как ящерка на летнем солнце.
Вадим почувствовал, как несколько раз сильно, до боли ударило в груди сердце, сбившись с привычного ритма. И тут же выровнялось, все пошло, как прежде, только слегка дрожали ослабшие руки и холодный пот проступил на лице.
* * *
Леон слышал много историй о заброшенных городах.
Пугала сказками бабушка, мама спьяну, пока не исчезла в угаре, лепетала об ужасах замкадья… И позже, уже взрослым, он встречал людей, побывавших там, в местах, где все умерли, а кто не умер, тот ушел. Говорили про запах смерти, говорили про призраков боли, бродящих по улицам, про детские игрушки, растерзанные непогодой, сгнивших безглазых кукол, коляски с погнутыми колесами… Бубнили, честно глядя в глаза и требуя за «хабар» неимоверное количество эс-граммов, муты-добытчики, стервятники. Рассказывали, приняв «для храбрости», отчаянные ребята из сборщиков, утверждавшие, что водка лучше всего от радиации помогает. Леон не верил и десятой доле. Но сейчас, когда Сандра скользнула за ворота, он вспомнил все эти байки.
Дизайнер втянул голову в плечи и ломанулся за Сандрой. Чуть не застрял, здоровый лось, протиснулся, но ворота отозвались скрипом, неуместным в общем молчании.
Леон старался войти в город спокойно, хозяином. У него было поверье: люди, вещи и места чувствуют силу, подчиняются, надо только правильно себя подать.
За воротами было буднично: стена, асфальт, совершенно раскрошенный растениями, бетонка, проходящая сквозь город из конца в конец. Муты сбежали из этих мест, сборщики так далеко не забирались (хотя врали, что чуть ли не по развалинам Киева гуляли), некому было обшаривать дома в поисках поживы.
— Ищем место под ночевку? — спросил Дизайнер. — Светло же совсем, лучше дальше пойти, может, до места доберемся к ночи…
— И ночью будем искать проход? А если ночь застанет нас в пути? В лесу? Здесь я не хотел бы спать под открытым небом.
— Я тоже, — поддержала его Сандра, — и вообще, надо же в порядок себя привести, а то мы грязные, нельзя такими чучелами в цивилизованный мир соваться! Сейчас найдем воду, бочку какую-нибудь железную, костер разведем, воды нагреем, отмоемся. И постираться можно, погода теплая, во влажном не простынем…
— Женщины, — напоказ зевнул Дизайнер. — Им бы только красоту наводить.
Леон, стараясь не поворачиваться к воротам спиной, достал карту. Он когда-то за эту бумажку целое состояние отвалил сумасшедшему старику из военных. Дед был древний, как говно мамонта, и столь же обаятельный. Какой-то из бабушкиных знакомых, объявившийся уже через много лет после ее смерти. Искал Леона, спрашивал у всех, даже к барону какому-то умудрился попасть: вынь да положь ему Леона! Единственную, значит, память о почившей подруге. Кого другого барон бы убил медленно и с удовольствием. За ним водилось. Он даже на погоняло Маркиз откликался. А тут проявил почтение к старости, отвел дедушку под белу рученьку к Леону. Делать нечего, пришлось общаться. Впрочем, не без пользы. Сначала дедушка травил байки, войну вспоминал — ну, это за всеми стариками водится. Потом перешел к вещам интересным и небесполезным: в какой части чем занимались, в каком городе что поискать следует, почему бомбили те места, которые бомбили. В общем, непростой дедок оказался. Историями и догадками делился бесплатно, даже с удовольствием, а Леон его кормил и поил. Информация — самое ценное. Знаешь, где солярки бочка, — умница, знаешь, где танк можно «подрезать», — все, считай, выбился в люди. Дедок по мелочам размениваться не стал, предложил купить карты Подмосковья, подробные, военные. Конечно, за полвека многое изменилось, но дороги, водоемы, здания остались в большинстве своем.