— А машины швейной не будет? — спросила какая-то баба.
— Была, — ответил человек-поганка, — да под Тамбовом сменял.
Товарообмен шел бойко, а тем временем крапивный человек ораторствовал, как на митинге.
— Вот, дорогие дамочки, уважаемые бабочки и прочие, — заливался крапивный человек, — до чего нас довели эти товарищи большевики… А мы за них свою рабочую кровь и всю сукровицу до последней капли отдали, дорогие дамочки, уважаемые бабочки… Оба мы из города Питера.
— Комиссар катит! — закричал какой-то мальчишка.
И ловкие приятели быстро упрятали все в мешки.
— Покажь документ, — сказал приехавший из города комиссар Чубарьков, вылезая из тарантаса. — Ну, будя агитировать!
— Свой, а треплешься, — спокойно отвечал крапивный человек.
— Я те покажу «свой»! — грозно сказал Чубарьков и опустил руку в карман. — Предъявь документ, спекулянт чертов! Мешочник…
Человек-поганка, трясясь, вынул бумажку. На ней значилось: «Предъявитель сего помощник бухгалтера… и научный работник».
У крапивного человека документа совсем не оказалось, и он сам огорчился.
— А ну, — сказал товарищ Чубарьков, — складывай барахло и сыпь отсюда без оглядки, пока я вас не забрал… и точка. Наплодилось вас тут, словно поганок!..
— У нас ничего нет! — сказал человек-поганка. — Мы просто мирные пешеходы. Без всякой частной собственности. Можете обыскать.
— Некогда мне валандаться с вами! — сказал комиссар. — Скажи спасибо, ехать мне надо в Анисовку, поди, уже три часа.
«Ку-ку… Ку-ку… Ку-ку…» — пропела кукушка в сумке у крапивного человека.
Покровск очень изменился в наше отсутствие. Базара не было. Знакомые буржуи подметали площадь. Среди них был хозяин костемолки. И мы зачеркнули в реестре несправедливости пункт второй. На том месте, где Земля закругляется, выстроили трибуну, а из окна большого дома на Брешке, где обычно раньше тявкал на гуляющих упитанный фокстерьер, глядел теперь, расставив лапы, пулемет. Над окном свисал красный флаг с двумя буквами: Ч и К. [26]
В городе мы еще раз встретились с крапивным человеком. Он командовал погромом.
Погром начали дезертиры. Громили винно-гастрономический магазин, отобранный у богача Пустодумова. Толпа с утра окружила магазин и потребовала выдачи вина. Зеркальные витрины безмолвно отражали беснование толпы. Тогда крапивный человек железным прутом ударил по стеклу. Стекло отчетливо провизжало слово «зиг-заг»…
Через час Брешка была пьяна. Бабы на коромыслах несли ведра портвейна. На Брешке стояли винные лужи. Вино текло по водосточным канавам. Люди ложились на землю и пили прямо из канавы. Гимназисты обнимались с солдатами. Предназначаемые для детского дома апельсины рассыпались по Брешке. В апельсинах рылись свиньи. Большая, обвислая хавронья купалась в болоте из мадеры. На углу страдал пестрый боров. Его рвало шампанским.
Примчался на тарантасе, соскочив на ходу, Чубарьков.
— Именем революционного порядка, пожалуйста, прошу… — сказал комиссар.
— А раньше-то? — отвечали ему гимназисты.
Комиссар Чубарьков уговаривал, просил, требовал и предупреждал.
— Все общее! — кричала пьяная орава за крапивным человеком. — Кровь, сукровицу лили…
И тогда в окне большого дома закляцал, забился пулемет… Он ударил над Брешкой, выпустил первую очередь поверх хмельных голов, и трусливую Брешку вымело.
Мы вспомнили с Оськой, как, играя на подоконнике в Швамбранию, мы расстреливали своим воображением Брешку. Но тогда Брешка была неуязвима.
Через полчаса красноармейцы вытащили из подвала магазина утопленника. Человек упал, должно быть, в подвал и захлебнулся в вине.
Чубарьков подошел к трупу. Он взглянул и, узнав, покачал головой.
— Ку-ку, — сказал комиссар.
Степка Атлантида прислал мне еще в Квасниковку записку. «Здорово, Леха! — было написано в ней. — Первого приходи в гимназию. Будет открыта Един. Т. Ш. Ох, и лафа будет! С. Гавря».
Я долго расшифровывал это «Един. Т. Ш.», и вдруг меня осенило. Един. Т. Ш.! Ясно: Единственная Тайна Швамбрании — вот что это значило. Кто-то разоблачил тайну ракушечного грота, выпустил королеву и нашел записку… Степке теперь было известно про Швамбранию, и он собирался ее открыть для всех. Мы с Оськой были потрясены. Грубая действительность бесцеремонно вторгалась в наш уютный мир.
Но дома мы нашли печати на дверцах грота нетронутыми. Внутри, в сумраке и паутине, отбывала срок королева — хранительница тайны. Откуда же Степка узнал о Швамбрании? Я решил поговорить с ним начистоту. Степка был сам не чужд фантазии и заработал свое прозвище постоянной мечтой об Атлантиде. Я подумал, что Швамбрания и Атлантида могли бы стать союзными государствами.
Степка встретил меня с ликованием. За лето он вырос и поважнел.
— Ходишь? — спросил Степка.
— Хожу, — отвечал я.
— Существуешь? — спросил Степка.
— Существую, — отвечал я и нерешительно спросил: — А откуда ты про… Е. Т. Ш. узнал?
— Подумаешь, откуда! — хмыкнул Степка. — Все ребята уже знают…
— Раззвонил! — с тоской сказал я. — Эх, ты, а еще друг, товарищ… Мне ведь Швамбрания лучше жизни нужна.
И, оправдываясь, я рассказал Степке всю правду о стране вулканического происхождения. Я звал атлантов стать союзниками швамбран.
Степка слушал с интересом. Потом вздохнул и погасил разгоревшиеся было глаза.
— Я про Атлантиду больше не мечтаю, — сказал Степка твердо. — На что она мне нужна теперь, Атлантида! Мне нынче и без нее некогда! Революция. Это при царском режиме всякие тайны были… А теперь и без секретов дела хватает. А Швамбранию — вы это толково выдумали, — признал Степка. — Только Е. Т. Ш. — это из другой губернии вовсе. Это вместо гимназии будет Е. Т. Ш. — единая трудовая школа, значит!
Первого числа над гимназией взвился красный флаг. Мы собрались на дворе. Бодрый август сиял и звенел. Заведующий, Никита Павлович Камышов, вышел на крыльцо.
— Здравствуйте, голуби! — сказал Никита Павлович. — С обновкой вас. Вы теперь уже не гимназисты сизые, а ученики советской единой трудовой школы. Поздравляю вас.
— Спасибо! — ответили мы. — И вас также!
— А так как, — сказал Никита Павлович, — меня Совет назначил комиссаром народного здравоохранения, то с вами сейчас будет говорить новый, временный заведующий, он же военный комиссар, товарищ Чубарьков. Прошу любить и жаловать.