– А, вот как, – сказал Мирон. – Но все равно пользоваться таким уродством никто не захочет.

– В работе неразрушимый материал меняет вид, – пояснил Энгус, забрав брусок и кинув на наковальню. – Раскалить нельзя: не возьмет ни один из видов пламени, даже мультифазовое. В фотосфере с ним ничего не случится: для преобразования придется использовать наннитов и электромагнитные поля. Но в обработанном виде… – Дворф вытащил из-за пояса нож и крикнул: – Смотрите, вот он, неразрушимый материал!

Лезвие ножа блестело, словно чистое серебро, по которому проносились радужные блики. Эдмунд взял клинок и попробовал пальцем, срезав мозоль. Затем ухватил заготовку меча, над которой работал, и провел по ней лезвием. Вместо того чтобы оставить тонкую полоску или надрез, нож глубоко вошел в металл.

– Черт подери… – ошарашенно выдохнул Мирон.

– Кстати, я уже говорил, что металл образует мономолекулярный край? – спросил Энгус, вновь улыбаясь во весь рот.

– Странное чувство, – задумчиво произнес Тальбот. Подбросив оружие пару раз, метнул, и нож впился в дверь по самую рукоятку. – Металл, неизвестный в прошлом. Совет запретит использовать на турнирах.

– На обычных – не разрешит, – согласился Энгус, пожав плечами. – Но на турнирах без правил, где нельзя пользоваться энергией, – одобрит.

– Угу, – согласился Эдмунд. – Так как, ты говоришь, его обработал? – Кузнец вытащил материал из огня, прикоснулся смоченным в воде пальцем, но, как Тальбот и предполагал, тот даже не нагрелся. – Странная штука.

– А молекулы еще странней. Нанниты создают молекулярную решетку едва ли не с первого захода. А дальше работа идет легче. Главное – убедиться, что материал готов к дальнейшей обработке.

– Ну, тогда многое понятно, – усмехнулся Эдмунд, – теперь я и сам смогу сделать неразрушимый материал.

– Что ж, валяй, – ответил Энгус, улыбаясь в бороду. – Древние исследователи так и не догадались, что вещество можно вырабатывать из разной руды. Из тех видов, что встречаются в природе.

– Но такой металл все равно нельзя использовать на турнирах, – заметил Тальбот. – Да и для боев без правил найдется кое-что получше. В общем, прикольная игрушка, но не более.

– Не совсем, – ответил Энгус, показывая на свою кольчугу. – Джинн, отключить поле индивидуальной защиты. А теперь, Эдмунд, попробуй меня прикончить.

– Ну уж нет, – отказался Эдмунд, оглядывая кузницу, – у меня еще и меч не готов.

– Возьми мою секиру, – предложил Энгус, – смелей, мне ничего не грозит.

– Секира же разрубит доспехи, идиот!

– Не-е-а… Сам попробуй!

– Кольчуга вроде бы стальная, – колебался Тальбот, нерешительно берясь за оружие.

– Можно и так сказать, – согласился Пятерка. – Бей!

– Вот черт, – выругался Эдмунд, отводя оружие назад. – Ну ладно, сам напросился.

Кузнец размахнулся, целясь так, чтобы удар прошелся по дворфу вскользь. Даже в кольчуге, сделанной с применением сплава, удар, в самом лучшем случае, сломает Энгусу ребро. Боль будет по меньшей мере дьявольская. Но любое увечье нанниты быстро залечат.

Топор ударился о кольчугу и отскочил, точно налетел на стальную стену. Эдмунд отшвырнул оружие, скривившись из-за болезненной отдачи.

– Черт!

Энгус ухмылялся, хотя удар опрокинул его на спину.

– Когда два слоя этого материала соприкасаются друг с другом при внешнем воздействии, как правило, при трении, между атомами углерода образуются временные ковалентные связи. Я же сказал, что разработал активные доспехи. Когда по ним бьют – становятся панцирем. Алмазным.

– А вот это уже интересней, – заметил Эдмунд, пробуя пальцем кольчугу, вновь ставшую гибкой. Самым существенным недостатком панцирей была громоздкость. Носивший доспехи оказывался заключен внутри формы, зачастую – неудобной.

– А если ходить, сгибать руки и все такое – тогда как?

– Энергии не хватит. Конечно, кольчуга становится не такой гибкой, как обычная, – но ненамного.

– Интересно, – заметил Тальбот, – как ты ее разработал?

– Секретная программа. Но тебе, по дружбе, скажу… – ухмыляясь, многозначительно намекнул Пятерка.

– Значит, ты решил забавляться новой игрушкой, а про мою просьбу забыл? – уточнил Мирон.

– Не-а, я буду делать оба дела одновременно. Принесешь образцы и описание устройства – помогу.

– Значит, решено, – сказал Энгус. – А теперь давайте выпьем как следует в честь открытия первой жилы.

– Много такого материала? – поинтересовался Мирон.

– В первой залежи – не очень, но будет еще, – заверил дворф. – И остальные найдутся. Но как же они глубоко! Мы опустились на такую глубину, что древние насосы не справляются.

– Древность там, древность здесь, – подал голос Эдмунд. – Энгус, угости меня выпивкой, а главное – подари немного твоего материала, чтобы было чем заняться, и я открою тебе нечто неслыханное.

– Договорились.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Договорились, – вздохнула Даная, завершая связь. Задание выпало не из приятных: клиент хотел стать кем-то вроде ската. Но причины оказались довольно вескими: человек был глубоководным ныряльщиком и хотел без помех исследовать морские глубины, да и серьезных проблем вроде тех, с которыми пришлось столкнуться, взявшись за лечение Герцера, не предвиделось.

Боковым зрением женщина заметила, как Азур встал и встряхнулся, после чего направился в комнату Рейчел, что, возможно, указывало на возвращение дочери. Даная задумалась: кажется, вот уже два дня, как она не виделась с Рейчел.

– Рейчел! – позвала Даная, и автоматические устройства перенесли звук голоса в комнату дочери.

– Что, мама?

Даная приосанилась и обдумала ответ.

– Пожалуйста, подойди на минуту.

– Хорошо, мама, – ответила Рейчел и вздохнула. Исполнительная система передачи тотчас же донесла вздох до ушей Данаи.

Как только девушка зашла в комнату, у Данаи захолонуло сердце. Врачевательница и так переживала, что до сих пор не представилось достойных случаев попробовать силы, а тут еще…

– Рейчел, мы же, кажется, договорились: никакой гомопластики!

Изменения были невелики, но весьма заметны на взгляд профессионала. Надбровные дуги Рейчел выгнулись, скулы заострились, а нос слегка утончился. К тому же уменьшились груди, а зад стал еще меньше, чем перед вечеринкой у Маргарет.

– Со мной ты не договаривалась, а все решила сама! – с жаром заявила Рейчел.

– Я – твоя мать и имею право решать, – ледяным тоном ответила Даная. – Где ты сделала себе сомопластику?