– Угу, – согласно кивнула Кортни и пошла к бурдюку.
Остальные девушки присоединились к ним.
– Что же, черт побери, это значит? – Джоди недоуменно качал головой.
– Странные наступили времена, – заметил Герцер.
Последующие два дня все шло практически по тому же сценарию. Учитывая неплохую еду (на второй день их кормили олениной с тушеной картошкой) и тяжелую физическую работу, Герцер чувствовал, что становится крепче день ото дня. Ладони быстро зажили, но он все равно не снимал кожаные бинты. Вместе с Майком они спилили-таки огромное дерево, с которым не могли справиться остальные; Джоди сказал, что это был дуб. К концу третьего дня их группе удалось расчистить от деревьев достаточно большое пространство, и они принялись пилить стволы для будущего строительства.
На следующий день после приезда Рейчел сначала Нергуй, а за ней Шилан начали жаловаться Джоди на какие-то таинственные недомогания. Их тут же отправили в городок, а назад они вернулись со свертками материи и кучей лоскутков. Вслед за Рейчел в лагере побывала и Даная, вид у нее был измотанный и усталый, но после разговора с ней Джоди приказал мужчинам не задавать лишних вопросов. Но вот в один день Кортни скрючилась от боли, и Майк отказывался мириться со ссылкой на «женские дела», поэтому пришлось всем все объяснить. Мужчины отреагировали по-разному: одни были потрясены, другие рассержены. В этот вечер еду готовили повара-мужчины, в спешке прибывшие с Вороньей Мельницы. Везде творилось то же самое, что и в лагере лесорубов, и, по словам прибывших, Воронья Мельница напоминала осиное гнездо. Мужчины оказались неважными поварами, каша у них пригорела, а хлеб из кукурузной муки и вовсе не получился.
Динн и Карлин страдали не меньше других, но они не оставили работу, лишь немного больше времени уделяли своему туалету. Динн сказала, что чувствует боли в животе и слабость, Карлин же казалась такой же, как обычно. Кортни тоже вернулась к работе, как только прошла острая боль, вслед за ней и Шилан. Только Нергуй продолжала жаловаться на сильные боли. Джоди не сочувствовал ей, но не мог ничего поделать, и девушка не работала.
К вечеру четвертого дня Герцер, получив миску с едой, подошел к Кортни и Майку. К ним присоединились Круз и Эмори.
Кортни устало улыбнулась Герцеру.
– Как дела? – спросил он и зачерпнул ложкой бобы. Похлебка была очень вкусной, к бобам добавили мелко нарубленное мясо и какие-то специи.
– Лучше, – ответила Кортни. – Болей больше нет.
– Значит, длится это пять дней? – спросил Герцер. – Извини, но нам всем интересно. Если не хочешь обсуждать…
– Нет, все в порядке. Просто сначала все было так неожиданно. В каком-то смысле я даже рада, что мы тут, в лесу. Представляешь, что творится в больших лагерях?
– Угу. – Майк ел и слушал.
– Кровь течет постоянно, так что приходится все время ходить с прокладкой из хлолка.
– Это та ткань, которую вы принесли? – спросил Круз.
– Да. Мы не знаем, когда это кончится. Говорят, что иногда может быть и хуже. У Карлин совсем немного крови, зато из Нергуй она бьет фонтаном.
Герцер с сомнением посмотрел на красноватую похлебку.
– У меня боли были часов двенадцать, у Шилан и Карлин их не было вообще. Динн чуть не умерла, с виду не скажешь, она еще и работала, но я-то знаю. Мне было… очень больно. С такой болью работать я бы не смогла, мне хотелось одного – свернуться калачиком и в тепло, чтобы ничего не болело.
– Бедняга, – пожалел ее Герцер.
– Тут ничем не поможешь, – пожала плечами Кортни. – Не знаю, на сколько это все затянется. Доктор Даная говорит, что в среднем пять дней.
Эмори в основном молчал, но тут вдруг захихикал.
– Что такое? – спросила Кортни.
– Вряд ли тебе понравится, – резко ответил он. – Я вспомнил: «Не верь тому, кто пять дней истекает кровью и остается в живых».
– Ну, спасибо! – обиженно выпалила Кортни.
– Я же говорил, что тебе не понравится, – хихикнул Эмори.
Герцер и Круз тоже усмехнулись, Майк улыбнулся.
– И вам тоже спасибо. – Кортни нахмурилась. – Эх вы, мужики!
– А что? – К ним подошла и присела на пенек Динн.
– Без них не прожить, но что за мука! – ответила Кортни.
– Если не хочешь отяжелеть, – ответила Динн, – лучше подумай, как жить без них.
– Что это значит? – резко спросил Майк
– Я не собираюсь разлучать вас, – так же резко ответила Динн. – Но эта кровь означает, что мы можем забеременеть. Как любые другие животные. Так что если будешь миловаться с Кортни, то через девять месяцев можешь увидеть младенца.
– Ну… – Майк посмотрел на Кортни, и та покраснела. – Мы… мы уже думали, что неплохо бы завести ребенка. Но теперь нет репликаторов.
– В том-то и дело, – кивнула Динн. – Репликаторы есть. Все женщины стали теперь репликаторами. Мы можем рожать, Майк. Можем беременеть, и младенец будет расти внутри нас, как какой-то паразит!
– Но разве это плохо?! – возразила Кортни. – То есть… я не знаю. Мне бы это даже… понравилось. Хочется посмотреть, как это все будет.
– Сколько раз? – спросила Динн. – Представь только, десять килограммов лишнего веса, и все внутри тебя.
– Ну и что? Динн, мы созданы для этого! Наши тела специально приспособлены. Конечно, будь у меня выбор, я бы выбрала репликатор, но теперь об этом нет речи. Так что…
– Так что, ты собираешься беременеть? – в ужасе спросила Динн.
– Если надо выбирать между беременностью и отказом от мужчин, тогда да, – снова покраснев, ответила Кортни.
– С ума сойти, – бросил Герцер.
– Слушай, эта чертова война все с ног на голову перевернула! – огрызнулся Круз.
– Ну да, – пробормотал Эмори.
Круз рассмеялся со всеми остальными.
Майк протянул ногу и постучал Герцера по ботинку.
– Кажется, к тебе гостья. – И он показал рукой за спину юноши.
– Привет, Герцер. – Баст окинула всех взглядом и кивнула. Она, как всегда, была во всеоружии, но еще несла на спине полную корзину.
– Баст! – Геррик с радостью потянулся к ней.
– Привет, родненький! – Она повисла на юноше, прильнув к нему всем телом. – Пойдем пройдемся.
– Извините, – бросил он остальным.
– Я отнесу твою миску, не волнуйся, – с улыбкой сказала Кортни.
– Спасибо, – улыбнулся в ответ Герцер, а Баст соскользнула на землю и, взяв его за руку, повела в лес.
– Ты собираешься где-то выкупаться? – Герцер прекрасно знал, что от его одежды потом несет за версту.