— Всякие. Черт, нынешний председатель Комитета Начальников Штабов, будущий «Верховный Командующий», он же проныра!
— Майк, пощади! Дарелы не назначают председателя Комитета Начальников Штабов.
— Ты изумишься, узнав, на что могут влиять дарелы.
— Разве, ну, не знаю, кто-нибудь не перепроверяет назначения? Не присматривает за дарелами?
— Да, предположительно существует некий очень закрытый проект, который как раз этим и занимается. Но тут своя проблема: за очень малым исключением парни, с которыми я встречался и которые этим занимаются, не смогут найти собственный зад своими же руками. Ведь в этом проекте, вполне возможно, самом главном нашем аналитическом подразделении, должны работать лучшие из лучших, а не эти некомпетентные простофили, которых туда назначили.
— А ты не… ну, ты можешь быть чрезмерно критичным… иногда.
— Ты имеешь в виду, что я могу быть первоклассным сукиным сыном. Милая, один из них спросил меня, не можем ли мы просто высадить десант на Дисс, и я не вешаю тебе лапшу на уши. Кажется, ему и невдомек, среди всего прочего, что космос это вакуум, что луч лазера более или менее прямой и что Земля круглая. Либо Дэвид Хьюм, который руководит проектом, великий актер, либо он один из наиболее выдающихся глупцов на Земле.
Капитан-лейтенант Дэвид Хьюм дважды крутанул свой перстень выпускника Военной академии Аннаполиса и почесал в затылке. Его старший лингвист, Марк Джервик, увлеченно обсуждавший со своим ассистентом роль второстепенного звука, указывающего тип склонения в языке щптов, не обратил никакого внимания. Временами Джервик резко кивал, акцентируя тот или иной момент, и неистово размахивал руками, как бы включая все мироздание в единое лингвистическое целое.
После ленча в местном кафе капитан-лейтенант Хьюм прогулялся до торгового комплекса Вашингтона и свернул в сторону Капитолия на Проспект Независимости. Резкий северный ветер раскачивал голые ветви вишен самым зловещим образом. Он понаблюдал за ними, спрашивая себя, чем они его так заинтересовали. Наконец он понял, что они напоминают ему строку из Дантова «Ада». Охватившая его после этого дрожь имела весьма отдаленное отношение к промозглым рождественским холодам.
Поравнявшись с поблескивающим прудом, он вошел в торговый комплекс и пересек его. Мгновение спустя доктор Джервик оказался рядом с ним. Оба неторопливо зашагали по тропе к Вьетнамскому Мемориалу, просто еще два человека, прогуливающихся после обеда.
Капитан-лейтенант Хьюм вынул из портфеля объемистый сверток и нажал грубо приделанную кнопку на небрежно отштампованном пластиковом корпусе. Пробегавший мимо любитель аэробики проклял все сделанное в Японии, когда мощный электромагнитный импульс навсегда убил его плейер.
— Как насчет лазера? — спросил Джервик по окончании манипуляции.
— По меньшей мере трудно в данных обстоятельствах, то же самое с направленными микрофонами, фоновый шум имеет те же частоты, что и голос.
— Чтение по губам.
— Постоянно верти головой, — сказал Хьюм и сел, повернувшись к пруду. — Ну?
Хотя восемьдесят процентов персонала «Операции Глубокий Взгляд» на самом деле были высокообразованными идиотами, ни руководитель проекта, бывший очень хорошим актером, ни его фактический главный помощник не относились к этой категории.
— Не следовало ли задать этот вопрос до того, как перейти Рубикон, так сказать? — спросил Марк, вяло указав на генератор импульсов. — Они наблюдают за нами, знаешь ли. — Акцент уроженца реки Мистик в Массачусетсе тек плавно, как его тезка.
— Конечно, знаю, с моей информацией мы и так уже перешли Рубикон. У тебя есть что добавить? — резко спросил Хьюм. Он охотно играл дурака в этом задании, но иногда доктор Джервик, казалось, забывал, что это только игра. После шести долгих лет борьбы между ними в Бостоне Марку следовало бы уже знать, кто является мозгом группы.
— Ну, программы перевода в ПИРах содержат некоторые интересные субпротоколы. Очень интересные. — Джервик, бывший гарвардский профессор, сделал паузу и принялся хрустеть пальцами.
— Оставь чертову театральность, — прорычал Хьюм, — времени для этого абсолютно нет.
— Хорошо, — вздохнул Джервик, — протоколы преднамеренно искажены, в основном в областях, имеющих отношение к генетике, биотехнологии, программированию и, что странно, социально-политическому анализу. Обман не только в простой подмене слов, он опирается на целую тематическую базу. Программная сторона превышает мои познания, но, без сомнения, дарелы намеренно заводят нас в тупик в этих сферах. Я нахожу тематический подход в социологии наиболее странным и одновременно наиболее акцентированным. Здесь постоянно присутствуют преднамеренные ошибки перевода и подмены данных, относящихся к человеческой социологии, предыстории, архетипам.
— Архетипам, — задумался капитан-лейтенант Хьюм.
Он посмотрел на памятник Вашингтону и спросил себя, а что бы со всем этим сделал Джордж. Скорее всего немного. Он бы просто свалил все закулисные интриги на Бенджамина Франклина.
— Любой из нескольких изначальных, врожденных психических структур или образов, лежащих в основе человеческой…
— Я знаю, что такое чертов архетип, Марк, — сердито прервал Дэвид, оставив свои грезы. — Ты произнес, как «архетипам», с подразумеваемой приставкой «чертовым» в сослагательном наклонении. Каким именно архетипам? Похоже, это совпадает с моими данными. О’кей, пора посмотреть, действительно ли у нас есть доступ к президенту, — продолжил он, вставая. — Ты не поверишь, что я обнаружил в переводе с санскрита…
— Эй, друг, огонька не найдется? — Один из вездесущих уличных бродяг шел к ним нетвердой походкой, доставая окурок.
— Прости, солдат, — сказал капитан-лейтенант Хьюм, отметив форменную куртку и шрамы и уважительно относясь даже к этому опустившемуся на дно бывшему военному. — Не курю.
— Это не важно, друг, — пробормотал заросший щетиной бродяга. — Не имеет значения.
Вслед за словами раздались четыре легких хлопка из кольта сорок пятого калибра с глушителем, и оба ученых рухнули в пруд, окрашивая красным прозрачную воду.
— Не имеет значения, — снова пробормотал бродяга, когда раздались крики.
Кэмп-Макколл, Северная Каролина, Сол III.
6 мая 2002 г., 11:23.
— Живее! Живее! Вылезайте! Поживее из автобуса!
Молодые люди в сером высыпали из автобуса компании «Грейхаунд», некоторые упали в спешке. Их поднимали без особых церемоний и швыряли в сторону кучи сверстников, суетливо пытающихся построиться. Командовали трое мускулистых молодых мужчин и одна мускулистая молодая женщина. Четыре месяца назад они сами вылезли из такого же автобуса. Они носили шевроны капралов на рукавах, хотя еще недавно были рядовыми, их повысили не только за серьезное отношение к службе, но в не меньшей степени за крупный рост, силу и жесткость. Они разделили прибывших на четыре нестройные группы и повели их, согнувшихся под тяжестью вещмешков, в назначенные места сбора. Новобранцев выстроили неровными шеренгами, составившими три стороны квадрата, и тут они получили первое представление о настоящем сержанте-инструкторе начальной подготовки. В прискорбном для второго взвода случае им оказался комендор-сержант Паппас. Он стоял в центре формации по стойке «вольно на плацу» [16] и казался ничем не озабоченным, просто покачивался взад-вперед на ногах и наслаждался приятным весенним днем. На самом деле он пытался приспособить свою личную жизненную философию к ситуации, которая, по его мнению, полностью вышла из-под контроля.