— Я спущусь вниз и посмотрю, ускоряется ли наведение мостов, когда орешь на людей, — сказал Хорнер с кривой улыбкой. — И выясню, почему лодки еще не собраны.
— Это было бы хорошо, — сказал Катпрайс незаинтересованным тоном. — Там будет несколько одиноко какое-то время.
— А что, разве это новость, сэр? — спросил сержант-майор Ваклева. — Пойду принесу ваш бронежилет.
Хорнер посмотрел на полковника и снова улыбнулся, сурово.
— Вы действительно считаете это хорошей идеей, полковник? Командовать в окопах — дело командиров отделений, а не полковников.
— В отличие от, скажем, наблюдения с другого берега реки, как режут ББС, генерал? — спросил Катпрайс, вынул сигару и принялся медленно ее раскуривать. — Да, я считаю это грандиозной идеей.
Он посмотрел на восток, где тень от облака, казалось, перемещалась довольно быстро, и нахмурился.
— Ах да, — спустя мгновение сказал Катпрайс. — Как раз вовремя. Оно не стало бы по-настоящему прошедшим наперекосяк сражением без пятипроцентника.
Хорнер посмотрел на восток и вверх.
— Ну, насчет этого, по крайней мере, мы можем позаботиться.
Он щелкнул свой ПИР и махнул в сторону окна.
— Карга, вели «ШеДо» Двадцать три и Сорок два заняться приближающимся «Лэмпри», как будут готовы.
— Полковник, помните ту дискуссию, что у нас была недавно? — спросил сержант-майор Ваклева, возвращаясь в комнату с двумя комплектами бронежилетов.
— Которую?
— Насчет того, когда ты знаешь, что дело действительно плохо?
— Конечно.
— Ну, плохо, когда появляются Десять Тысяч. Хуже, когда появляются ББС. И очень, очень плохо, когда появляется генерал Хорнер. Но самое плохое, это когда появляются две «ШеДо».
* * *
Аттенреналслар был из тех, кого люди стали называть «пятипроцентниками». Девяносто пять процентов послинских бого-королей понимали только самые простые императивы. Поесть, потрахаться, подраться, захватить территорию — и так до самой смерти. Однако оставшиеся пять процентов причиняли некоторым образом больше неприятностей, чем прочие девяносто пять. «Пятипроцентниками» были те, кто забивал частоты людей вроде бы случайно, но всегда это случалось в самое неподходящее время. Именно пятипроцентники иногда проникали в сеть управления огнем, ко всеобщему ужасу. Именно пятипроцентники организовывали группы послинов для почти согласованных действий. И именно пятипроцентники использовали свои «Лэмпри» и Командные Додекаэдры в качестве аэромобильных подразделений.
Одним из кошмаров О’Нила был страх, что кто-нибудь организует всех пятипроцентников в одно массивное подразделение.
В данный момент, впрочем, Аттенреналслар был одним из очень немногих бого-королей, кто решил, что лучший способ повернуть ход этого сражения — перелететь на своем посадочном модуле через реку и напасть на людей сзади. Он мог быть единственным; выгоды «аэромобильности» сильно упали для послинов в последнее время.
В начале войны это была тактика, почти гарантировавшая успех. У людей имелось очень мало оружия, которое могло атаковать посадочные модули. И пока они оставались ниже линии горизонта по отношению к одному из немногих уцелевших Центров Планетарной Защиты, людям почти всегда приходилось ждать, пока они приземлятся, прежде чем появлялся хоть какой-то реальный шанс атаковать сидящих внутри послинов. Так как модули также несли на себе вооружение для борьбы с живой силой, не говоря уже о вооружении класса «космос-космос», которое запросто могло уничтожить большинство личного состава батальона, они могли безнаказанно нападать на наземные подразделения. Удивляло, что послины не пользовались ими всегда.
Однако это слабое место отметили еще до первой высадки врага; Майк О’Нил заслужил первую Медаль Почета за почти единоличное уничтожение командного корабля. Но этот метод не рассматривался, как способствующий выживанию.
При первой большой высадке на Землю создалось впечатление, что одному линкору удалось, хотя скорее благодаря счастливой случайности, сбить «Лэмпри». На этой основе родилась концепция орудия «ШеДо», вид того извращенно-сволочного оружия, которое создается только в ходе действительно ужасных войн.
Орудие было названо по имени Комиссии Индустриального Планирования Долины Шенандоа, группы, которая первой решила все многочисленные конструкторские проблемы, свойственные новой системе, а большинство первых частей и деталей массивной конструкции были сделаны на металлургическом комбинате Роанока.
Это оружие было сама простота. Орудие представляло собой удлиненный лишенный нарезов ствол шестнадцатидюймового орудия линейного корабля. Из-за периодической потребности в стрельбе высоким темпом стандартное заряжание шестнадцатидюймовок по методу «снаряд и картуз», заключавшемся в заталкивании в казенник шестисоткилограммового снаряда и следовавших за ним двадцатипятикилограммовых картузов с порохом, было заменено унитарным снарядом размером с небольшую МБР. Орудие «ШеДо» несло на себе восемь снарядов в качестве «стандартного боекомплекта», и тягач мог буксировать еще две «обоймы» по четыре снаряда, что позволяло перезаряжаться менее чем за десять минут. Каждое орудие было заряжено стандартными снарядами, но его всегда сопровождали по крайней мере два тягача «по требованию» со специальными боеприпасами, включая и сенсоры, и заряды антиматерии для ведения огня по площадям.
К другим параметрам относилась способность стрелять под углом от минус двух до девяноста семи градусов по вертикали из вращающейся башни и полная мобильность системы. Именно эта комбинация заставляла все команды конструкторов почти опускать в отчаянии руки. До тех пор, пока добрые ребята (и девчата) из Шенандоа не пошли навстречу и не согласились, что по своим задачам орудие должно быть больше, чем кто-либо был готов признать, даже неофициально.
Наконец-то построенное чудовище бросало вызов рассудку. База транспортера составляла в длину почти сотню метров, две гусеницы шириной по пятьдесят метров с обеих сторон поддерживались катками высотой в четыре этажа. «Орудие» было установлено на амортизаторах размером с небольшую субмарину и построено с использованием некоторых из тех же самых методов. Вращающаяся башня была в два этажа толщиной, построена из множества частей, «сваренных» вместе посредством сварки взрывом, и почти пятьдесят метров в поперечнике. Верхняя палуба представляла собой шестидюймовую стальную плиту, но не в качестве броневой защиты, а потому, что, когда орудие стреляло, любая другая основа не выдерживала и гнулась.
Когда проект в основном закончили, стала очевидна проблема с источником энергии: во всех Соединенных Штатах не нашлось достаточно мощного дизеля для обеспечения проектных требований оружия. С другой стороны, в Канаде имелись обильные запасы уранита, и они располагались выше границы температур, предпочитаемых послинами. Поэтому единственным выбором оставалась атомная энергия. Однако казалось глупым размещать на борту многочисленную «команду управления реактором». В конце концов решили «позаимствовать» южноафриканский проект простого, практически безопасного ядерного котла, называемого «гелиево-галечным» реактором. В системе использовался слой «гальки», которая автоматически замедляла реакцию, и гелий — который не мог поглощать, а, следовательно, и выделять радиацию — как средство теплообмена. Даже если система хладагента полностью потеряла бы герметичность, то есть начала бы выпускать гелий в атмосферу, никакая радиация наружу бы не вышла, а реактор не «расплавился» бы. Конечно, при прямом попадании в реактор «горячий» уран рассеялся бы по всей округе, но кроме этого, никаких проблем; система была абсолютно устойчива против «Китайского Синдрома».