— Позвольте оолт’ос идти первыми, оолт’ондай, — сказал он.
— Я сожру сердце этого треша, — проскрежетал Оростан. — Я клянусь в этом.
И тут-то вверх по тропе раздался треск еще одной мины, затихающий визг и стук послина, падающего с узкого прохода.
— Да, оолт’ондай, — произнес младший кессентай. — Но вы не сможете это сделать мертвым.
Оолт’ондай на мгновение распустил гребень, затем опустил, когда мимо просочились еще оолт’ос. Сквозь зону обстрела артиллерии удавалось пробиваться непрерывному ручейку, и на этот раз человеку никак не удастся уйти, противоположная сторона была слишком крутой даже для этих карабкающихся по скалам обезьян.
Очевидно, они продвинулись по тропе достаточно далеко, и человек не мог видеть их местоположение. Но когда он оглянулся, то увидел очередного оолт’ос, падающего с тропы с дырой размером с кулак посередине корпуса, и своими конвульсиями сбившего вниз еще одного. Человек был наверху и все еще жалил их, но Чолоста’ан прав. Чтобы насладиться местью, надо быть живым.
— Очень хорошо, детеныш, — произнес наконец Оростан с шипящими нотками юмора. Он шагнул вбок освободить проход. — Позволим еще нескольким оолт’ос пройти впереди нас, да?
— Да, оолт’ондай, — сказал командир оолта. Он признал нескольких оолт’ос, идущих по тропе, по виду, запаху и непередаваемому ощущению «мои», которые подсказали ему, что они из его оолта. Но их было ужасно мало. — Вот что получаешь за то, что не одноразовый.
— Вовсе нет, детеныш, — сказал оолт’ондай, лишь немного приподняв гребень на тот случай, если они все еще в поле зрения снайпера. — Ты снова доказал свою ценность. Много ли кессентаев на твоем месте сохранили бы трезвую голову и не помчались вперед? А среди них многие ли додумались бы остудить мою запальчивость? И наконец, из этих очень немногих, сколько бы отважилось?
— Мало, еще меньше и совсем ни одного, — согласился кессентай. Со стороны тропы послышался очередной «бах!». — Но мне также хотелось бы, чтобы моих оолт’ос осталось не столь мало.
— Это мы поправим, когда закончим здесь, — сказал оолт’ондай, возвращаясь на тропу. — Но я хочу быть там, когда его будут убивать.
* * *
Мосович нажал на спуск еще раз и вскочил на ноги. Он тщательно считал взрывы мин на холме, и последний был действительно последним. Если он не убил послинов, подорвавших его, короткий бросок приведет кентавроидов на вершину. Это место густо поросло рододендронами и горным лавром, но прямо за ним послины получали возможность зайти во фланг позиции Мосовича и, что гораздо хуже, вести прямой обстрел черного хода из убежища.
Мосович вылез через второй выход, оставив позади большинство коробок с боеприпасами и все грязные носки Николса. Ему явно не понадобится ни то, ни другое там, куда он собирался.
Он встал на кромке утеса и взял большую винтовку на изготовку, без упора на сошки. Он не сможет удерживать ее долго на весу, и видит бог, много патронов ему потратить не удастся. Но ему и не нужно.
* * *
— Не ешьте их! — проревел Оростан, когда за пеленой растительности грохнула винтовка. — Они мои!
Единственным ответом послужило невнятное бормотание, по горам прокатилось эхо еще одного выстрела. Деревья гнулись под порывами сильного ветра, когда бого-король достиг вершины и начал спускаться. Тропа была коварна, даже более ненадежна, чем на пути вверх, и по его лицу хлестали ветви рододендронов, лавров и белой сосны, когда он наконец выбрался на открытое место.
Человек, казалось, дожидался этого, поскольку Оростан навсегда запомнил его улыбку. По-видимому, единственный оставшийся в живых лишь обнажил зубы в этой улыбке людей, отпрыгнул назад и выстрелил.
И кувыркнулся спиной в пустоту.
* * *
Это было рискованно. Как и предполагалось, отдача сделанного несомненно в никуда выстрела добавила ему несколько футов. «Барретт» всегда отпихивает стрелка на несколько дюймов, как ни упирайся, а при выстреле с рук вынуждает сделать пару шагов назад. Поэтому выстрел без опоры, уже в воздухе, словно в каком-нибудь треклятом мультике про Койота и Дорожного Бегуна, фактически швырнул Мосовича в заднее сальто.
Хорошее состояло в том, что такая комбинация отнесла его подальше от уступа. Он тщательно выбрал это место и стоял фактически на нависающем выступе. Однако поверхность начинала выгибаться вперед уже спустя несколько сот футов, так что важно было не тянуть с приготовлениями.
Система статического спуска одной из первых использовала достижения более передовой галактической науки в конструкции чисто земной разработки и изготовления. Люди применяли «старые» галактические технологии, некоторые из которых недалеко ушли от новейших достижений земной науки и техники, во многих проектах. Наиболее распространенными устройствами стали стволы орудий, но были еще и маленькие рэйлганы, спроектированные специально под людей, и «чисто земные» термоядерные реакторы, всего лишь в пять-шесть раз больше галактических эквивалентов по размеру и достигавших почти трети от их эффективности.
Это устройство первым использовало теорию, лежавшую за пределами человеческих знаний. Щпты относились к гравитации в лучшем случае как к игрушке, а в худшем — как к досадной мелочи. Некоторые из их «более простых» теорий, таких, как теория, ведущая к прыжковой трубе галактидов, оказались пригодными для людского восприятия.
Когда индои хотели отправиться вверх или вниз по мегаскребу, обычно они путешествовали посредством прыжковой трубы. Узкая труба доходила до определенного этажа. Ты в нее входил, и если находился внизу, она выстреливала тебя наверх, а если был наверху, она роняла тебя до торможения с визгом (при первом пользовании буквально) на дне. Людям потребовалось немалое время разобраться, что в то время, как при подъеме трубы действовали в «активном» режиме, при спуске они были «пассивными». То есть прибор внизу определял что-то, приближающееся на высокой скорости, генерировал совсем небольшое поле, и когда предмет влетал в него, он тормозил, используя в качестве источника энергии собственную инерцию.
Щпты и индои считали это просто эффективным методом. Земляне поначалу считали это магией.
Однако после нескольких суток без сна, выкурив огромное количество недозволенной субстанции и очень долго простояв под душем, исследователь ГалТеха внезапно осознала, что если взять сказанное щптами и повернуть другим боком… ведь сказано было много чего очень хорошего… то определенный смысл в этом имелся. Затем она все записала и проспала три дня.
Расшифровав написанное, сплошной санскрит для всех, кроме ее матери, она соорудила коробок, который, если бросить его в стену, от нее не отскакивал. Потребление энергии не превышало уровня маленького сенсора, и он никогда не отскакивал, даже при выстреле из низкоскоростной пневматической пушки. (Пушку называли «куриным ружьем» и обычно использовали при испытаниях лобовых стекол самолетов. Но это совсем другая история.)