— Никаких проблем, — сказал Мюллер. — Но у меня есть вопрос: я слышал про людей, евших послинов, но…
Папа О’Нил выглядел несколько смущенно, а Кэлли чуть истерично засмеялась.
— Ага, он отведал одного, — сказала она. — Куски от нескольких, на самом деле.
— Вкус у них и вправду дерьмовый, — пожал плечами старик. — Они жесткие, они жилистые, они не становятся мягче при варке, и у них очень-очень противный вкус; хуже, чем у ленивца, а это уже о многом говорит.
— Вы ели ленивца? — спросил Мюллер. — Надо же, я никогда не встречал никого, кто их пробовал.
— Встречал, — скорчил рожу Мосович. — Я ел однажды. Если послины еще хуже, то они очень плохи. Сложно описать, насколько ленивец плох на вкус: наверное, можно сказать, что-то вроде задавленного опоссума, несколько дней пролежавшего на дороге.
— Вполне подходящее сравнение, — сказал Папа О’Нил. — Вкус послятины еще хуже. Я даже как следует сдобрил ее «нам пла», моего собственного рецепта, с добавкой «хабанеро», но вкус все равно пробивался.
— О боже, — засмеялся Мосович. — Тогда он ужасен!
— В конце концов я вычислил, что могу его есть, если обмажу его «беребере», — пожал плечами О’Нил. — Это дерьмо настолько острое, что никакого вкуса больше не ощущаешь; тайцы от него хлопаются задницей об пол.
— Дружище, где вы только не бывали, — засмеялся и Мюллер. — Я слышал про «беребере», но…
— Я попробовал его однажды, — сказал Мосович. — Кто-то поспорил со мной, что я не смогу съесть полную тарелку чего-то под названием «вот хар бо». — Он потряс головой. — Я укусил разок и отдал деньги; я предпочел проглотить гордость и откупиться, чем отдать концы.
— «Беребере» не для слабого сердца, — признал Папа О’Нил. — Даже я не могу переваривать его в больших количествах, а я едал по-настоящему жгучего дерьма больше, чем хочется об этом вспоминать. Так что больше я их не ем. И я не позволил Кэлли ни кусочка; от него можно заполучить болезнь, типа как у поевших мозгов людоедов. Ее вызывает какой-то небольшой белок в нем, с которым мы не можем справиться.
— Болезнь Крайнцфельцера, или что-то вроде этого? — спросил Мюллер. — В сущности, то же самое, что болезнь коровьего бешенства. Я слыхал, что ее можно заполучить от послятины. Так зачем же вы ее ели?
— Да так вот, — сказал Папа О’Нил. — Да черт с ним, первые симптомы проявляются лишь через пару десятков лет, как правило.
Он ухмыльнулся и обвел туловище рукой.
— Так или иначе, не думаю, что протяну еще пару десятков лет.
— Я проголодался, — ухмыльнулся Мюллер. — Но я не хочу загнуться от того, что ем. Есть что-нибудь еще?
— Ну, вы вроде как пропустили обед, — кисло произнесла Кэлли. — Тут будет готово примерно через час. Но надо приготовить и остальное.
— Мы этим займемся, — прищелкнул языком Мосович. — Только укажи нам верный путь, о Принцесса Викингов!
Она покачала головой и погрозила ему горящей головней, затем указала на дом.
— Покуда кукуруза еще свежая, думаю, нам следует приготовить ее заново. Кукурузные лепешки в духовке. Я отправила детей собрать брокколи, и ее, наверное, следует порезать, выложить на большое блюдо и пропустить через микроволновку. Можем также приготовить салат из свежей свеклы, если кто-нибудь побеспокоится ее надергать. То же и с помидорами, они всегда хорошо идут, когда их чуть сдобрить специями. Что я упустила?
— Пиво, — сказал Папа О’Нил, взял набор больших вертелов и повтыкал их в распластанную свинью. — И перевернуть ее. Сколько она лежит на этой стороне?
— Около часа, — ответила Кэлли. — Мне пришлось просить Уэнди и Шари помочь мне.
— Я займусь ею, — сказал О’Нил. — Только пусть кто-нибудь принесет мне пива. Ты иди командуй на кухне. Не давай пощады этим язычникам! Научи их… закручивать банки!
— А! Только не это! — расплылась в улыбке Кэлли. — У нас нет ничего для закрутки. И кроме того, они гости.
— Никогда не дашь позабавиться, — ухмыльнулся О’Нил. — Ступай, я справлюсь с мясом.
Когда она ушла, он порылся в ящике рядом с барбекю и вытащил большой глиняный кувшин.
— Вот, — сказал он, протягивая его Мюллеру. — Попробуй. От этого у тебя шерсть на груди встанет дыбом.
— Я всегда гордился своей почти голой грудью, — сказал Мюллер, наклоняя кувшин для глотка. Он хлебнул и тут же зашелся в кашле, выплюнув половину. Когда прозрачная жидкость попала в очаг, оттуда с ревом взвилось пламя. — Аааааа.
— Эй, эта штука здесь в большой цене!
— Как что? — просипел Мюллер. — Растворитель?
Папа О’Нил взял кувшин и понюхал его с невинным видом.
— Ох, прости, — ухмыльнулся он. Он залез в тот же самый ящик и на этот раз достал стеклянную банку. — Ты прав, это был растворитель. Попробуй-ка этого.
* * *
Томми встал и поднял кружку.
— Джентльмены… и леди. За павших товарищей.
— За павших товарищей, — прокатилось по комнате бормотание.
Отпустив рядовой состав обрушиться на беззащитные городки Ньюрай и Холидэйсберг, майор О’Нил распорядился об общем ужине для всех офицеров. Под благовидным предлогом дать освоиться двум вновь прибывшим офицерам, но Томми подозревал, он поступил так из опасений, что офицеры наломают дров еще больше рядовых.
Майор О’Нил поднялся на ноги и поднял свое пиво.
— Джентльмены и леди: за Того, Кто Смеется Последним.
— Кто смеется последним, — прогудели собравшиеся.
— Сэр, — невнятно выговорил капитан Стюарт. — Думаю, новым офицерам важно знать причину такого девиза батальона, ведь так?
Майк хмыкнул и огляделся.
— Дункан, ты наш официальный батальонный рассказчик. Расскажи им, в чем тут дело.
Дункан встал с того места, где он разговаривал с капитаном Слайт, глотнул пива и прочистил горло.
— Уважаемый Глава Собрания!
— Да, капитан? — спросил Томми.
— Арррр! — прокричала капитан Слайт.
— Святотатство! — завопил Стюарт.
— Никаких чинов и званий в офицерском собрании, Томми, — сказал О’Нил, махнув всем утихнуть.
— Глава Собрания! — продолжал Дункан. — Прошу пригласить волынщиков!
— Но у нас нет ни одного, — пожаловался Томми. — Мы опросили весь батальон, и никто не умеет играть на них. Да и самих волынок нет.
Стюарт наклонился, показал на устройство в углу и пошептал на ухо лейтенанту. Томми прошел к нему и, пошептавшись со своим новым ПИРом, понажимал на кнопки.
— Но похоже, у нас есть пиратская копия «Лесных Цветов», — произнес Томми. — Нам повезло.