Скрежетнув зубами, Максим выпустил ее из объятий.
— Черт побери, — пробормотал он и отвернулся, но Камилла успела заметить его мужское достоинство.
Когда он успел расстегнуть штаны? — была первая ее мысль. И тут же последовала вторая: и вот эту огромную блестящую штуку он намеревался засунуть в нее?
— Подожди, Максим, я не хотела…
Максим снова повернулся к ней, опершись одной рукой о стену. Лицо его было красным.
— Дьявольщина, Камилла, я не могу больше терпеть. — С этими словами он расстегнул последнюю пуговицу на штанах так быстро, что напряженный член с глухим стуком хлопнулся о его живот, курчавившийся черными волосами. — Придется тебе понаблюдать, Камилла. Ты не против?
Не отрывая глаз от огромного стержня, Камилла быстро облизнула нижнюю губу.
— Но… но ты не понимаешь… Я ведь еще никогда… совсем никогда…
— Правда? — Максим взял правой рукой свой половой член и резко дернул его вверх-вниз. — Старый развратник не позволяет тебе развлекаться, не так ли, девочка? — Он сделал еще два движения сомкнутой ладонью. — Ну что ж, наслаждайся, настал твой час. А решать только тебе — либо беги отсюда со всех ног, либо оставайся.
О том, чтобы куда-то бежать, и речи быть не могло. Камилле хотелось одного: потрогать этот прекрасный напрягшийся орган, провести пальцем по выступающей вене, хотелось наблюдать за тем, что будет дальше. Рядом с собой она заметила кучу соломы, на которую тут же и села, после чего обратилась к Максиму:
— Никуда я не побегу. Я хочу смотреть, Максим. То, чем мы занимаемся с тобой, мне так нравится… поцелуи, объятия и… все остальное, что ты делаешь. Я даже не представляла, что все это может быть так прекрасно, но… Просто сейчас я… немножко не готова. Все будет, только потом, попозже, а пока… ты ведь научишь меня всяким премудростям, да?
— Хорошо, пусть сейчас это станет нашим небольшим развлечением, — согласился Максим, не убирая руки с подрагивающего члена, из отверстия которого начала сочиться прозрачная жидкость. — У нас впереди целая зима, — добавил он, размазывая эту жидкость пальцем по головке члена. — Наблюдай за мной, учись, и ты сможешь сама делать это для меня — рукой или же ртом.
Камилла сложила ладони, стиснутые в кулаки, на коленях и во все глаза уставилась на Максима. Перед ее мысленным взором за одно мгновение промелькнуло множество соблазнительных картинок, иллюстрировавших то, о чем он только что сказал. Внизу живота стало горячо, и она, расставив колени, плотнее прижала кулаки к промежности. А Максим тем временем все поглаживал пальцем головку члена, а потом снова возобновил движения сомкнутой рукой, действуя все быстрее и быстрее, отводя член от себя и отпуская, позволяя ему шлепнуться по животу. На его лбу выступили капельки пота. У Камиллы от такого зрелища перехватило дыхание, тело само по себе стало ерзать по сену и тереться о кулаки самым чувствительным местечком. Внезапно Максим напрягся, и его член изверг длинную густую белую струю.
— О-о-ох, как хорошо! — хрипло выдохнул Максим.
Не сводя горящих глаз с его содрогающегося члена, Камилла разжала кулак и уже открытой ладонью продолжила стимулировать свое влагалище. И вдруг ощутила пульсацию внутри и одновременно острое наслаждение.
— Да! Да! Это прекрасно! — стонала она, извиваясь всем телом.
Через некоторое время они успокоились и уставились друг на друга, удовлетворенно улыбаясь.
После этого Камилла всячески старалась повторить то, что произошло между ними на конюшне, но случая никак не выпадало. К Максиму приставили нового учителя, преподававшего ему азы высшей математики, и более умелого мастера верховой езды. Камилле удалось уговорить этого мастера позаниматься и с ней в вечерние часы, но к тому времени Максим уже возвращался к своей математике.
Так продолжалось около года. Молодые люди иногда встречались в дворцовых коридорах, всякий раз стараясь хотя бы коснуться друг друга и обменяться горящими взглядами. Камилла почти беспрестанно грезила об огромном члене Максима, извергающем семя в его руке. Иногда они обменивались быстрыми поцелуями в уединенных чуланах или занавешенных эркерах, а однажды даже забрались в стенной шкаф.
Ночами Камилла лежала в кровати без сна, исследуя свое тело, ласкала себя, представляя, как принимает член Максима в свой рот или даже в свое влагалище, и кусала губы, чтобы вскриками не разбудить служанок. Когда молодым людям удавалось обменяться несколькими фразами, она делилась с Максимом своими ночными фантазиями. И тогда он, тяжело дыша, прижимался к ней всем телом.
На балу, который давал герцог в честь ее семнадцатилетия, Камилла и Максим исполняли напыщенный парный танец, не позволяющий приблизиться друг к другу. И все-таки, перед тем как поменяться партнерами, Максиму удалось тайком сунуть ей в ладонь кусочек бумаги. Едва дождавшись конца танца, Камилла улизнула в комнату отдыха, быстро развернула записку и, прочитав единственное слово «библиотека», резво побежала обратно в зал, чтобы успеть к следующему танцу.
И ее тут же пригласил Мишель, один из претендентов в женихи.
— Мне сказали, что вы увлекаетесь верховой ездой, — произнес Мишель, опуская ладонь на талию девушки, и Камилла почувствовала исходящий от нее жар даже сквозь его перчатку, ее корсет и тяжелую ткань платья.
Под перчаткой, плотно облегающей другую руку Мишеля, явственно угадывались очертания массивного перстня с печаткой и три кольца поменьше. Камилла едва удержалась, чтобы не спросить, а как он справляется без помощи слуг, если случайно запачкает перчатки, но не сможет стянуть их самостоятельно, чтобы заменить на чистую пару?
Камилла обрадовалась, когда фигура танца сменилась и Мишелю пришлось выпустить ее руку. Он не очень нравился девушке, поскольку держался отчужденно и почти ко всем людям, окружающим его, относился с крайним пренебрежением. Впрочем, он был моложе остальных претендентов, да и все зубы у него были целы. Камилле даже казалось, что синие глаза Мишеля можно было бы назвать красивыми, если бы в них отражалась хоть капелька доброты. Иногда он смотрел на нее чересчур пристально, и от этого взгляда у Камиллы что-то скручивалось в животе. Однако сейчас, перейдя к другому партнеру, она моментально и думать забыла о Мишеле, целиком отдаваясь танцу.
Камилле полагалось пробыть на балу до самого конца. Зная это, она заранее отослала своих служанок, чтобы они не могли заметить время, когда она вернется в свои покои. Бал закончился в два ночи. Камилла стояла у выхода и жала руки уходящим гостям. Это продолжалось так долго, что в конце рука у нее опухла от рукопожатий, а скулы свело от непрерывных улыбок.
После самого первого танца, которым они открывали бал, Камилла больше не видела Максима. Тем не менее, проводив последнего гостя, подобрала обшитые кружевом юбки и резво побежала в библиотеку, в которой на ночь оставили всего одну масляную лампу, да и ту притушили. В эркерах возле окон стояли кресла, почти полностью скрытые тяжелыми шторами. Камилла уселась в одно кресло, подобрала под себя ноги и подтянула платье, чтобы стать совсем незаметной, если вдруг сюда зайдет слуга или стражник, и начала ждать, стараясь унять биение сердца.