— Не знаю, но, полагаю, мы бы договорились. Возможно, он тот, кто может дать тебе совет.
— С тобой все было не так, Марисса.
Она пожала плечами и опустилась в кресло.
— Ну да, не совсем так, но я не была целомудренна, а все мужчины хотят только таких жен, не так ли? Но он любит меня и поэтому принимает такой, какая я есть.
— Но у Джуда была своя жизнь. Он не собирался страдать, пока ты «разменивалась», как сама изволила выразиться.
Лицо Мариссы наконец сочувственно смягчилось. Она взяла Эйдана за руку и усадила рядом с собой.
— Кейти очень сильно страдала?
— Я не знаю, — честно ответил он, — Думал, что она была вполне счастлива в браке. Она давала понять, что всем довольна. Но потом… потом она сказала такое… Я не знаю, что с ней произошло, и это терзает меня так, как я и представить не мог.
Сестра сжала ему руку и положила голову на плечо.
— Дай ей время. Поезжай к ней через месяц-другой. Если она любит тебя, то простит.
Он покачал головой:
— Кейти заслуживает лучшего.
Марисса вздохнула и взяла его руку в свои.
— Ты же так сильно любил ее, Эйдан. Разве не так? Надеюсь, ты знаешь, что делать.
Они долго сидели в молчании, прежде чем сестра чмокнула его в щеку и встала.
— Что ж, может быть с Божьей помощью все еще образуется. Пока.
— Спасибо. Ты настоящий друг.
Она послала ему воздушный поцелуй и исчезла. Было особенно мучительно, что она не лишила его надежды. Это было невыносимо. Уж лучше бы Кейт действительно исчезла. С годами он свыкся бы с этой мыслью, как бы ни было тяжело. Но она ждала его, думала, он за ней придет, освободит из оков ненужного брака, спасет.
Мысли и страхи боролись у него в голове. Хотелось кричать, рвать и метать, крушить что-нибудь. Воображение услужливо подбрасывало ему сюжеты, рисуя картины, которые он никогда не хотел видеть. Господи, Кейти была такой юной, прелестной, была его светочем, его маяком, его счастьем. Что же с ней сделали?
Возможно, ей вовсе и не нужен развод. Конечно, он мог бы избавить мир от ее муженька. Найти его и убить. А вдруг Кейт его любит?
«Я не лошадь, чтобы переходить от одного наездника к другому». Холодный озноб пробежал по телу. Он думал, что негодует из-за ее любви к другому мужчине, но сейчас понял, что ошибался. Пусть бы у нее был идеальный муж, который любил ее все эти годы. Все, что угодно, лишь бы не знать, что она была сломлена. Но Кейт ведь столько пережила.
— О Боже, что же мне делать? — простонал он, прижав ладони к глазам.
— Не хнычь, как сопливый ребенок, — проскрипел старческий голос из другого конца комнаты.
Эйдан вскочил на ноги, резко повернувшись на голос.
— Что за черт?
Но это была всего лишь старая тетя Офелия, поднимающаяся из кресла, спрятанного в оконной нише.
— Проклятие, — буркнул Эйдан, машинально бросаясь вперед, чтобы помочь ей встать. — А вы, оказывается, любительница подслушивать, да?
— Что? — прокричала она. — Говори громче!
Эйдан закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Она ничего не слышала. Слава Богу.
— Ничего, тетя Офелия, — прокричал он в ответ.
— Когда обед?
— В восемь, — проорал он, потом проворчал себе под нос: — Как и каждый день.
Ее трость звонко стукнула его по голени.
— Ты дурак.
Тетя Офелия прошаркала мимо него. Ее макушка в чепце едва доставала ему до груди.
Эйдан нахмурился и наклонился ниже, придерживая тетку за локоть.
— Прошу прошения?
Но она не обратила внимания на его слова и зашаркала к двери, немилосердно оттолкнув племянника.
— Я хожу сама уже восемьдесят лет.
— Да, мэм.
Она раздраженно сощурила свои подслеповатые глаза.
— Нытик.
Эйдан наклонил голову:
— Не пойму… что вы сказали?
— Некоторые мужчины так до старости и остаются сосунками.
Он негодующе вскрикнул:
— Тетя Офелия! Что вы такое говорите?
Она удивительно бойко повернулась к нему и ткнула кривым пальцем прямо ему в лицо:
— Я сказала: вырасти же наконец!
Она удалилась раньше, чем он смог остановить ее, вероятно, потому что в замешательстве прирос к месту. Эйдан понятия не имел, то ли она подслушивала, то ли просто проявляла свой мерзкий характер. Он определенно слышал, как тетка бормотала что-то себе под нос, медленно удаляясь по коридору. Эйдану оставалось лишь качать головой и надеяться по скоро все прояснится. Как говорится, утро вечера мудренее.
Кейт проснулась совершенно измотанной, и ирония ситуации не ускользнула от нее. Весь вчерашний день она продержала лавку запертой и зашторенной, слишком утомленная, чтобы даже разговаривать с соседями. Но несмотря на крайнюю усталость, почти всю ночь провела без сна, метаясь и ворочаясь на своей узкой кровати. Теперь, когда наступило утро, она вновь почувствовала себя обессиленной.
Это было несправедливо, и ей хотелось оставаться в постели и плакать, но на это не было времени.
Кейт достала из шкафа ботинки, стараясь не смотреть на свое синее платье, слишком свежи были воспоминания, связанные с ним. Почти в темноте умылась водой, которую поленилась подогреть, и от холода кожа ее покрылась мурашками. Свет лампы мерцал, смягчая: линии тела, искрясь на маленьких капельках ледяной воды. Она обтерла влажным полотенцем грудь, вглядываясь, вспоминая. Соски почти болезненно напряглись от прикосновения ткани, но глаза ее видели, как они заостряются и твердеют, видела руки Эйдана, гладящие ее.
Вожделение накатило на нее, пугающее и неожиданное. От его силы у нее чуть не подкосились ноги. Ее обдало жаром, дыхание перехватило, захотелось закрыть глаза и представить, что это Эйдан с изощренным искусством опытного любовника ласкает ее.
О Боже, ее тело больше ей не принадлежит. Конечно, так было и во время ее замужества, и она научилась с этим жить. Но теперь другое дело. Она была влюблена и отдавала себя по собственному желанию, вкладывая в разгоревшееся с новой силой чувство всю душу.
Разозлившись на свое тело, которое не спешило расставаться с воспоминаниями последних дней, она быстро закончила мыться, с ожесточением протерев себя мокрым полотенцем. Потом натянула одежду: поношенную полотняную рубашку, шерстяные чулки, свободный корсет и бесформенное коричневое платье. Уж, наверное, такого не носили другие женщины Эйдана.
Кейт не могла представить, как она будет жить дальше. Какая-то неприятная тяжесть давила в сердце, ощущение, что она забыла что-то важное, решающее. Дурное предчувствие не отпускало ее со вчерашнего вечера, и она уже была настороже еще до того, как открыла глаза.