Как громовой удар, прозвучал у нее в ушах окрик сэра Эдварда:
– Ты останешься здесь, со мной! Ты будешь делать то, что тебе говорят, черт возьми! Ты – мой сын, и, пока я жив, не видать тебе никакой свободы!
Йен тоже встал.
– Прости, отец, я слишком долго был во всем послушен тебе. Я должен научиться не только самостоятельно работать, но и думать самостоятельно. Я хочу, чтобы ты это наконец понял, а вечером мы еще вернемся к этому разговору.
– К черту вечер! Мы сейчас поговорим! – взревел сэр Эдвард.
Йен покачал головой.
– Я провожу Вайру домой, – сказал он. – Путешествие было долгим и утомительным, и ей не очень-то приятно слушать наши пререкания. Увидимся вечером, папа. А пока вот контракт и мое заявление об отставке.
Он положил бумаги на стол. Сэр Эдвард молча смотрел на них. Гнев и недоумение были написаны на его лице.
Йен повернулся к Вайре.
– Пойдем? – предложил он.
Вайра встала и, бросив быстрый взгляд на сэра Эдварда, решила ничего не говорить и направилась к двери.
Йен распахнул дверь, и они вышли из холла на улицу, где их ждала машина.
Вайра села, Йен сел с ней рядом на заднее сиденье, и машина тронулась. Шофер, очевидно, уже получил инструкции, куда ехать.
Через минуту-другую Вайра спросила:
– Вы действительно уезжаете в Канаду?
– Я уезжаю через четыре дня, – отвечал Йен. – Я уже давно решил уехать. Мой отец – диктатор по натуре. Пока я при нем, я – ничто, только рупор его идей.
Вайра молчала, и он продолжал:
– Это будет настоящее приключение – я имею в виду Канаду. Мне придется начинать на пустом месте, потому что компания моего друга еще в самом начале пути. Но у нас есть идеи, энтузиазм, и мы не боимся тяжелой работы.
– Звучит неплохо, – с завистью сказала Вайра.
Больше ей сказать было нечего, и всю дорогу, пока они ехали, она думала только о том, какое это счастье – быть с ним рядом.
Вайра бросила взгляд на его руку, лежавшую рядом на сиденье, и подумала, что бы Йен сказал, если бы она вложила в нее свою.
Боясь самой себя, она отвернулась и стала смотреть в окно на мелькавшие за стеклом улицы, пока наконец они не свернули в переулок и не остановились у ее дома.
Порывшись в сумке, Вайра нашла ключ. Ей казалось, что целая вечность прошла с тех пор, как она уехала из дома.
Йен поднялся вслед за ней по узкой лестнице.
Шофер принес ее чемоданы и оставил их на верхней площадке.
Вайра вошла в маленькую гостиную. Комната показалась ей какой-то маленькой и чужой.
Вайра открыла окно, и ворвавшийся ветерок пошевелил занавески. Она повернулась к Йену, чтобы с ним проститься.
Он стоял в дверях, не спуская с нее глаз, а затем, к ее удивлению, он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Слова благодарности, с которыми она хотела обратиться к нему, замерли у нее на устах. Он смотрел на нее как-то странно, и, встретившись с ним глазами, она вдруг смутилась и оробела.
Поскольку он молчал, она чувствовала, что должна что-то сказать.
– Я… я хочу… поблагодарить вас, – произнесла она едва слышно.
– Вы поедете со мной? – неожиданно спросил Йен.
Вайра сначала не поняла вопрос и только смотрела на Йена, широко раскрыв глаза.
– Что… что вы хотите сказать? – Она едва сумела выговорить эти слова.
– Решайтесь, Вайра. Особой роскоши поначалу ожидать не приходится, но я знаю, у меня все получится, если вы мне поможете.
Вайра боялась поверить его словам: уж не ослышалась ли она?!
Она отчаянно боролась с пробудившейся в ней вдруг надеждой. Она тщетно пыталась пробудить в себе здравый смысл и благоразумие.
– Вы хотите сказать, что вам нужна… секретарша? – проговорила она в растерянности.
На серьезном лице Йена появилась улыбка.
– Дорогая моя! – сказал он. – Неужели ты думаешь, что я могу обратиться к тебе с подобной просьбой? Ты знаешь, что мне нужно. Я уже говорил тебе, что хочу просить девушку, которую я люблю, стать моей женой.
– Но это… это же не я, – жалобно проговорила Вайра.
– Ну конечно, ты. Разве ты не догадывалась? Разве ты не знала, что заставляешь меня сходить с ума от ревности, что я был готов убить человека, с которым ты встречалась ночью? Когда я обнаружил, что это де Шалайе, я был близок к тому, чтобы стать убийцей. Я никогда не забуду то бешенство, которое я испытал, видя, как он целует тебя. Ему повезло, что он остался в живых.
Вайра прижала руку к груди, пытаясь усмирить биение своего сердца.
– Почему… почему… ты мне ничего не сказал?
– Как я мог? Ты была под моей защитой в исключительных обстоятельствах. Ты вместе со мной участвовала в этой авантюре, затеянной моим отцом. Поэтому я мог только любить тебя и молчать.
Он усмехнулся:
– Я был так взбешен в ту ночь, когда спас тебя от де Шалайе, что сделал нечто, о чем мечтал целыми днями, а может быть, годами, – я поцеловал тебя. И тогда я понял, яснее чем когда-либо, что ты для меня единственная во всем мире. Я люблю тебя, Вайра! Прошу тебя, поедем со мной в Канаду!
Она чувствовала, что словно плывет в облаках, освещенных солнцем, как будто снова летит высоко в небе, как несколько часов назад.
Она чувствовала, как будто весь мир взметнулся вихрем и исчез куда-то, оставив ее наедине с Йеном. Вокруг не было никого и ничего – только они двое.
Какое-то время она не могла ни двигаться, ни говорить. Она могла только смотреть на Йена, не отрывая глаз, дрожа от охватившего ее восторга.
А потом она оказалась в его объятиях, и он крепко прижал ее к себе.
– Только не откажи мне, не отталкивай меня, – умолял он ее с тревогой в голосе. – Я так боюсь потерять тебя после того, что нам пришлось пережить вместе.
– Но я не отталкиваю, – силилась выговорить Вайра, но только тихий шепот слетел с ее губ. Все было так прекрасно, так замечательно!
Йен услышал ее. Наклонив голову, он прижался щекой к ее щеке.
– Моя дорогая, любимая! – шептал он ей на ухо. – Ты так молода и хороша, что я боюсь тебя. Прошу тебя, скажи, что и ты любишь меня хоть немножко, и я сделаю все, чтобы заслужить твою любовь.
Он откинул голову, вглядываясь в ее лицо, и ее глаза сказали ему все. Он долго смотрел ей в глаза. А затем прильнул губами к ее губам.
– Я люблю тебя! – прошептал он. – Вайра, дорогая моя, я так люблю тебя!
Она издала какой-то звук, утонувший в его поцелуе, и ее охватил такой восторг, такое блаженство, что слова уже были не нужны.