Сложно сказать, почему части головоломки порой складываются сами и у нас случаются своего рода прозрения, но на меня внезапно обрушился целый поток образов.
Я снимаю шину с руки и замечаю, что на предплечье у меня красновато-черная, словно проведенная чернилами, полоса; торс Бэрронса, покрытый татуировками; Мэллис кричит, что он оставил браслет на аллее, и требует от Бэрронса сказать, как тот нас выследил; я, привязанная цепью в гараже, луч света, падающий на стоящий рядом столик с инструментами…
И вот оно, настоящее прозрение.
– Ах ты сукин сын! – задохнулась я. – Это же была просто уловка, верно? Потому что ты боялся, что я обнаружу татуировку, которую ты уже сделал!
Игра в игре, любимый трюк Бэрронса.
Я начала исследовать свою кожу, дюйм за дюймом, крутясь перед зеркалом.
Я бы спрятал ее, – сказал он.
Я тыкала и раздвигала. Я посмотрела под грудями. Я проверила местечко между ягодиц, воспользовавшись маленьким зеркалом для лучшего обзора сзади, и с облегчением вздохнула. Я осмотрела кожу за ушами. Посмотрела в ушах.
Татуировка, почти невидимая под моими волосами, обнаружилась на шее, в ямке у основания черепа.
Это был замысловатый черно-красный узор со слабо мерцающей буквой «Z» в центре – мистический штрих-код, колдовская торговая марка.
Должно быть, Бэрронс сделал эту татуировку, принеся меня из Темной Зоны, когда лечил меня и накладывал шины. В ту ночь, когда он велел мне спать и поцеловал меня. Я тогда долгое время провела без сознания.
А затем случилось нечто, заставившее его испугаться, что я найду этот рисунок. Он знал, что, если я обнаружу татуировку, это выведет меня из себя и я натворю глупостей. Он был прав, кстати, так бы и случилось. Так что когда я вернулась из страны Фейри, Бэрронс получил прекрасную возможность настаивать на том, что сделает мне татуировку для моего же блага. Без сомнения, он просто собирался обновить старую, возможно, добавив к ней что-то не слишком честное.
И когда я ясно дала понять, что он перешел очерченные мной границы и я настолько зла, что готова уйти от него, он невольно оказался меж двух огней. Бэрронс не хотел давить на меня, понимая, что иначе я исполню свою угрозу, – и знал, что я могу найти татуировку, которую он уже сделал, и тогда все равно уйду.
Он пометил меня, ничего не сказав мне и не спросив моего согласия, пометил, как собственность. Как свою собственность – об этом свидетельствовала хренова буква «Z» у основания моего черепа.
Я провела по татуировке подушечками пальцев. Рисунок был чуть теплее, чем кожа вокруг него. Я вспомнила, как лежала в той чертовой пещере, каждой частичкой своей души жалея о том, что не позволила Бэрронсу сделать мне татуировку.
Если бы он не сделал тату, я бы сейчас была уже мертва.
Забавно, именно то, из-за чего я угрожала бросить его, если он это все-таки сделает, спасло мне жизнь.
Я смотрела на себя в зеркало, страстно желая, чтобы хоть что-то в моей жизни было настолько же четким и ясным, как мое отражение.
Ровена ошибалась. Как же она ошибалась… Существуют только оттенки серого. Черный и белый – это всего лишь высокие идеалы, создаваемые нами, стандарты, с помощью которых мы судим об окружающем мире, и карта, где мы в соответствии с этими стандартами пытаемся найти свое место. Добро и зло, в чистейшей своей форме, недостижимы. Мы никогда не сможем понять и удержать их, точно так же как это не получится с иллюзиями Фейри. Мы можем только стремиться к ним, стараться их достичь и надеяться на то, что мы не потеряем этих ориентиров и не заблудимся во тьме без направления и цели.
А вот сила существует. И если вы ее не используете, значит, это сделает кто-то другой. Вы можете творить с ее помощью, а можете и уничтожать. Творение – это добро. Уничтожение – зло. Этого мне пока что достаточно.
Я чувствовала копье: оно находилось где-то позади меня и тихо щекотало мои чувства ши-видящей.
Я снова могла ощущать Объекты Силы. У меня была нормальная человеческая сила и способность к регенерации. Это была я: сто процентов МакКайлы Лейн, к счастью или наоборот.
Я вернулась – и была рада этому. Я надеялась лишь на то, что мясо Невидимого прошло сквозь меня, не оставив следов.
Жизнь не бывает черной или белой. И ближе всего к этим цветам мы подбираемся лишь тогда, когда надеваем соответственно окрашенную одежду.
Я оделась, спустилась вниз и открыла магазин, начав рабочий день.
День оказался загруженным.
Шел дождь, но не сильный. Я нашла мобильный, который Мэллис оставил на аллее, когда похитил меня. Телефон лежал на стойке возле кассового аппарата вместе с моими ботинками, курткой и сумочкой; наверное, отправившись меня искать, Бэрронс нашел все эти вещи. В телефоне осталось всего две черточки заряда, поэтому я достала зарядное устройство и принялась «кормить» мобильный: я больше не могла позволить себе легкомысленно относиться к телефонам. Мне до конца дней моих хватит воспоминаний о том мобильнике, который я утопила в небесно-голубом бассейне, когда была еще глупой молоденькой девочкой.
Ботинки и куртку я отправила в мусорный бак вместе с остальной одеждой, которая была на мне во время заключения под Бурреном. К этим вещам прикасался Мэллис, они воняли вампиром, и я никогда бы не надела их снова.
Браслета на конторке не оказалось. Я невесело улыбнулась. Бэрронс знал, что я не могу не понять намеков Мэллиса по поводу того, что был какой-то другой способ отыскать меня. Хорошо, Бэрронс правильно оценивал мои мыслительные способности. А с чего бы ему меня недооценивать?
К четырем часам дня в магазине побывали около шестидесяти покупателей.
Я уже собралась было вывесить в окне соответствующую табличку и отлучиться на пять минут в туалет, когда почувствовала кого-то (или что-то) у входной двери. Фейри – но не Фейри!
Я застыла. Красная дверь со вставкой из мозаичного стекла начала открываться, звякнул колокольчик.
И вошел Дерек О'Баннион, излучая агрессию и ненависть. Я удивилась тому, что когда-то он казался мне привлекательным. Теперь он не был ухоженным, он был темным. Дерек больше не напоминал мачо, он двигался, как большой ящер. Когда О'Баннион мне улыбнулся, его улыбка больше походила на оскал. Бритвенно-острыми зубами меня приветствовала моя смерть.
Я знала, что он сейчас чувствует. Я сама побывала в его шкуре. Он был на взводе, попробовав мясо Невидимого.
У меня все лучше получалось анализировать и делать выводы; с того момента, как я сошла с борта самолета, прибывшего из Штатов, мои дедуктивные навыки возросли почти во сто крат.
Факты: Дерек О'Баннион не ши-видящий. Он не может распознать Невидимого. Если вы не можете увидеть Невидимого, вы не способны съесть Невидимого. Что означает: если человек, который не является ши-видящим, обладает всеми признаками того, кто съел Невидимого, значит, кто-то, кто может видеть Невидимых, должен был накормить этого человека, предварительно открыв ему глаза на новую, мрачную реальность, сделать то, что Гроссмейстер когда-то проделал с Мэллисом. Нормальный человек никогда не решится превратиться в гибрида, кто-то, кто видит и знает, должен был превратить его, проведя темный ритуал.