Идти пришлось по деревянным понятиям долго. Тем более что Гвинпина вели, и чем дальше, тем сильнее он задумывался о цели этих двух безмозглых, но, надо признать, очень ловких и сильных созданий. В этих краях, похоже, весна крепко зацепилась за гвоздь, да так и осталась висеть на стене декораций уже всем поднадоевшего заезжего театрика. Гвиннеус уже готов был волком выть от бесконечных дождей, луж, ям, заполненных черной водой, причем ямы норовили расположиться непременно на его пути, чуть ли не в очередь становились для встречи с несчастным плененным философом. Хотя над головой и светило ласковое майское солнце, не желавшее покидать своего места даже во время дождей, и его приевшееся тепло, и сочная зелень листвы, обильно плодившейся в этом лесу вечной весны, Гвинпина уже совсем не радовали. Первое время кукла еще пыталась примечать дорогу, но они без конца петляли, а несколько раз сходили с тропинки и шагали прямиком по мокрой траве, то ли срезая расстояние, то ли запутывая следы.
Итогом их пути оказалась маленькая и, как сказал бы Лисовин, скрытно расположенная, полянка, на которой курился легкий дымок небольшого костерка, разложенного невесть кем. Правда, поодаль возвышалась невысокая палатка с ветвями и травой, обильно наваленной сверху, но кто там обитал, Гвинпин так и не увидел. Очень скоро куклы свернули в сторону от костра и подвели его к лежащему на земле большому мешку из грубой холстины. Там они вновь бесцеремонно сшибли Гвинпина с ног и сунули его в мешок, как грибник подчас подбирает незнакомый ему гриб, дабы потом рассмотреть его получше на предмет пригодности в пищу. У Гвиннеуса в первые мгновения пребывания в мешке было именно такое чувство, но затем оно сменилось ощущением совсем иным и более свежим – рядом с ним в темноте мешка кто-то завозился, недовольно заворчал и, видимо, спросонья, больно припечатал его ногой прямо по голове.
– Сдурел?! – на всякий случай тихо, но все-таки заорал Гвин, не вполне уверенный в том, к кому же он все-таки обращается.
– Тс-с-с… – прошептал кто-то у него над ухом, причем отчего-то совсем с другой стороны, откуда Гвинпин получил в нос. – Веди себя тихо, любезный, иначе… ты просто все погубишь!
На этот раз этот голос показался Гвиннеусу знакомым, он с трудом развернулся в тесном мешке и при этом не удержался – отпихнул своего спящего невольного обидчика собственным массивным задом. Ответа не последовало, а Гвинпин нос к носу очутился с уже знакомым ему большим гофрированным воротничком и колпаком, расшитым серебряными бумажными звездами.
– Старшина! – удивился он, но Мастер кукол вновь приложил палец к губам. – Я пробрался сюда сразу, как только увидел, что тебя ведут мимы.
– Какие еще мимы? – поначалу не понял Гвин, но тут же сообразил. – Эти белые образины, что ли?
Старшина кукол молча кивнул.
– А кто, кстати, они такие – мимы? – полюбопытствовал Гвинпин, у которого любопытство натуры всегда брало верх над сдержанностью рассудка.
– Это – новые слуги Кукольника, – понизил голос старшина кукол. – Они тут совсем недавно.
– Слушай, Мастер! – по-свойски махнул своим куцым крылышком Гвиннеус. – А куда это меня запихнули эти твои… мимы, не тем будь помянуты?
– Вот те раз, – усмехнулся в свою очередь старшина. – Неужто ты уже успел так быстро позабыть родину?
– Это вот это что ли родина? – подозрительно оглядел Гвинпин полутьму вокруг себя и чьи-то ноги по соседству, порядком перепачканные в глине.
– Ну, ты чудак! – засмеялся старшина. – Это же театральный мешок Кукольника.
При этом известии Гвинпин немедленно уселся на свое округлое основание с самым обалделым видом и только было решил как следует призадуматься над своим нынешним положением, но его собеседник неучтиво ухватил его за неуловимое по причине круглого строения тела куклы плечо и легонько потряс.
– Будет лучше, если ты очнешься, друг мой Гвинпин, – горячо зашептал Мастер кукол. – Боюсь, что у тебя остается очень мало времени.
– Это для чего еще? – покосился Гвин.
– Для совершения своего великого подвига, конечно! – уверенно заявил Мастер, и Гвинпин, в глубине своей круглой души не очень любивший подвиги и прочие геройства, на всякий случай осторожно отодвинулся от старшины. После чего Гвиннеус принялся бочком-бочком продвигаться, сидя на собственном основании, к выходу из своего бывшего обиталища. Теперь оно уже показалось достаточно хлебнувшему вольной жизни деревянному жизнелюбцу затхлым, пыльным и абсолютно безрадостным. И этому он отдал свои самые лучшие молодые годы?..
Старшина кукол последовал за ним, и скоро они оба сидели рядышком, осторожно выглядывая из мешка. При этом собеседник Гвинпина скромно и тактично помалкивал, а в душе Гвина вдруг начала подниматься гроза. Он кипел, кипел и, наконец взорвался, хотя это и произошло только в душе. Гвинпин медленно повернул клюв к старшине и подчеркнуто раздельно, по слогам процедил:
– Что ты только что сказал про подвиг?
– Возможно, я не очень верно выразился, – замялся старшина, – но дело в том, что твое появление здесь для меня – большая удача.
Гвинпин пробурчал себе под нос, что он считал бы в данном случае удачей, но старшина был настойчив.
– Поверь, Гвиннеус, в нашей жизни, в жизни всего кукольного народа грядут перемены. Очень большие. Мы многое поняли, а еще на многое нам открыли глаза сами зорзы – наши хозяева.
– А я-то тут при чем? – недоверчиво покосился на него Гвин.
– Ты – один из немногих нас, кто может изъясняться словами. Кроме того, тебе доступно множество иных чувств.
В другое время Гвинпин был бы, наверное, польщен, но у него всегда было обостренное чувство опасности, особенно когда она грозила лично и только ему. Поэтому он грозно прищелкнул клювом, отчего старшина вздрогнул, и решительно заявил.
– Поскольку ты сам только что сказал, что времени у нас мало, объясни мне, что у вас тут происходит, и только, я тебя умоляю – без всяких завываний насчет подвигов и прочей чепухи. Кстати, зорзы тут?
– Конечно, – закивал Мастер кукол. – Они уже несколько часов должны сидеть в палатке, где давно о чем-то спорят да ругаются. А мимы собирают всех кукол – и погибших, и оживших, и своих, и чужих, которых твои друзья – эта высокая старая дама и давешний друид с бородой, твой приятель – расшвыряли вокруг кладбища, когда там шло сражение.
При слове «сражение» Гвин немедленно приосанился, но тут же вспомнил, что сейчас не до распускания хвостов, и засыпал старшину кукольного народа кучей вопросов. Тот, как мог, отвечал, и перед предприимчивым Гвиннеусом постепенно приоткрывались декорации такой причудливой сцены, на которую, пожалуй, просто грех было бы не выйти в самой главной роли.
– Тогда давай все с самого начала.
Никто еще из Народа Кукол сроду не говорил таким тоном со своим Старшиной, но капитан Гвинпин нутром почуял, что в нем нуждаются, и все его и без того непомерные амбиции встопорщились, как у самоуверенного петуха, еще не знающего, с кем ему предстоит сразиться за честь птичьего двора.