Коростель похолодел. До этой минуты он был уверен, что Руту ведут специально перед ним, как приманку, и ни для чего иного девушка зорзам больше не нужна.

– Если у Сигурда не выйдет с духом Камерона – жаль, что мы тогда его упустили, – то он, скорее всего, начнет отправлять в Посмертие всех подряд – мальчишку, его девицу, потом – немого друида, хотя тот вообще, похоже, не в себе. А вот что будет потом, если его планы не сыграют, и все это окажется бреднями? Как ты думаешь?

Колдун пристально смотрел на своего товарища, словно хотел удостовериться, что его слова попали на благодатную почву.

– Бедный Старик! – Лекарь словно очнулся от раздумий и усмехнулся. – А знаешь, он меня даже немного побаивался! Он был самый недалекий из всех нас. Но ведь это не значит, что нужно предавать своих!

– Нам стоит хорошенько подумать, – Колдун назвал Лекаря по имени, но слово прозвучало тихо и неразборчиво, и Коростель его не расслышал. – По-моему, уже наступает время, когда нам с тобой нужно быть вместе. Не знаю, что сказал бы Кашлюнчик, я его всегда считал темной лошадкой. Но я бы для начала с большим удовольствием прирезал этого немого друида – у меня к нему давно есть свой маленький счет, хотя он может об этом и не подозревать. Потом избавился бы от мальчишки, с которым Сигурд уже давно возится как с величайшим сокровищем мира. Что там у него еще за ключ такой? Магическая цацка? Так ей цена – ломаный грош за десяток в базарный день, и наш упрямый мастер Сигурд никак не может это себе втемяшить. Он, по-моему, просто утонул в собственных фантазиях. Но мы-то с тобой тонуть не желаем, верно?

Коростель и представить себе прежде не мог, что зорзы могут так отзываться о своем хозяине, пусть даже и за глаза. Видать, наболело, подумал он и снова весь обратился в слух.

– Остается девчонка, с которой можно потом неплохо позабавиться, – мерзко усмехнулся Колдун, и Ян готов был в эту минуту задушить зорза голыми руками. – Ты ведь в свое время не чурался таких развлечений, верно? – подмигнул Колдун своему напарнику, но Лекарь не ответил ему ничего.

– Что же касается наших славных вождей и прочих великих вояк, то их можно на обратном пути гнать перед собой как щит. Они помогут пробиться до известных нам с тобой скал. Думаю, заклинание ты еще не забыл?

Лекарь вновь промолчал, но теперь его молчание больше походило на знак согласия.

Удивительно, как они поменялись ролями, подумал Ян. Разговор-то начал Лекарь, он вроде бы как застрельщик восстания, а вот ведь – теперь молчит, и говорит главным образом Колдун. Нет, в этой парочке пауков согласию не быть!

– Война уже заканчивается, – продолжал Колдун. – И вовсе не в пользу наших союзников, как следовало бы ожидать. Значит, пора нам с тобой, друг ситный, подумать об укромной берлоге, куда на время можно залечь и переждать все эти бури, которые неизбежно разразятся над головами побежденных. И, кстати, было бы неплохо, если в этой берлоге будет тепло и сытно. Как ты думаешь?

– Ты говоришь хорошо. И правильно, – кивнул Лекарь и медленно поднял голову на Колдуна, чуть ли не пронзив его взглядом до самого дна его черной души. – Вот только остается самый главный вопрос, который меня беспокоит сильнее всех прочих. И я пока не знаю, как его разрешить.

– Ну, так давай помыслим вместе, – осторожно предложил Лекарь. Оба зорза пристально взглянули друг на друга, и Яну показалось, что в этих двух парах глаз сейчас должен быть невысказанный вслух приговор Птицелову.

В этот миг словно кто-то грустно и почти неслышно рассмеялся в голове Коростеля, и тот же голос явственно прошептал в его ушах:

– Луна отражает лики берез. Петля захлестнула карман птицелова…

Коростель услышал эти слова так явственно, что ему даже показалось, что он узнал, если и не сам голос, то, во всяком случае, человека, произнесшего их. Ян был уверен, что это сам Шедув учтиво постучался в его душу, пусть это и продолжалось всего одно короткое мгновение. Но что хотел сказать этими словами неугомонный дух, этого Коростель не знал.

Но теперь Ян понял: отныне у него появились новые враги, может быть, и не столь могущественные, как Сигурд, но зато – энергичные, решительные и, похоже, уже готовые действовать. Хотя, они и не переставали быть таковыми никогда. И он, Коростель, был сейчас для Лекаря и Колдуна не более, чем досадной помехой. Если, конечно, они не лгали сейчас, глядя друг другу в глаза.

Получалось, что покуда Птицелов тщательно вязал узлы ловушки для своих врагов, его друзья уже готовили ловушку для него самого. Хотя могут ли бывшие слуги быть друзьями? И теперь Коростель неожиданно для себя оказался между двух огней. Оставалось лишь одно – не дожидаясь чьей-то победы, бежать.

ГЛАВА 10 ВО ТЬМЕ

До этого вечера Ян Коростель старательно гнал от себя мысли о побеге. Он так до сих пор и не разобрался в своих чувствах, прекрасно понимая, что надеяться отбить у зорзов Руту было для него делом поистине безнадежным. Но он ощущал нутром некую странную, тайную и, возможно, даже неосознаваемую каждым из них, свою связь с Птицеловом. Помнится, зорз даже сказал ему это открыто в их последнюю встречу, будучи уверенным, что именно он, Птицелов, держит в руках все нити этой связи. Это была несвобода, но у Коростеля всегда была своя внутренняя свобода в выборе и принятии решений. Поэтому сейчас, зная намерения Сигурда и услышав о планах Лекаря и Колдуна, осознав их и ужаснувшись, Ян Коростель решил положиться на волю случая и оборвать эту связь решительно и не раздумывая ни минуты. Он поначалу даже уверился, что, зная досконально, как ему сейчас казалось, все планы Птицелова, он способен их изменить, во всяком случае, попытается это сделать. Но, не зная, чего все-таки хотят на самом деле, и, зная – на что способны озлобленные подручные Сигурда, Коростель мучился от сознания собственного бессилия.

Ян и прежде в эти дни старался не думать о Руте, чувствуя, что он все равно не спасет ее даже ценой своего согласия, если не будет свободен. После своего поражения со Снегирем Птицелов обязательно примет все меры, чтобы не упустить из рук ни одной, даже самой тонкой, ниточки своей воображаемой власти над Яном. А была она, или же это было всего лишь многозначительное бахвальство зорза, Ян не знал наверняка. И теперь Коростель решил испытать прочность этой связи – ему, как он теперь понимал, просто больше ничего не оставалось делать. Лекарь и Колдун страшили его, хотя одновременно и радуя мыслью о расколе в отряде зорзов. И он решил бежать, не ожидая развязки заговора. От нее он теперь не ожидал ничего хорошего для Руты, а значит – и для себя.

Они уже второй день шли под сводами каменных галерей, изредка вступая в странные, невесть кем вырубленные в камне залы, комнаты и коридоры. Иногда потолки поднимались высоко над головой, но чаще своды начинали давить, и они шли, едва ли не согнувшись в три погибели. Коростель не знал, что у Птицелова уже не хватало сил с помощью магии миновать эту дорогу гораздо быстрее, но догадывался, что у зорзов все пошло вовсе не так, как они прежде предполагали. А связав воедино то, что он уже знал, Ян продолжал лелеять надежду, что судьба все же рано или поздно преподнесет ему нечаянный подарок.