Чуть дальше лежало что-то круглое и лохматое. Подойдя ближе, понял, что это отрезанная человеческая голова с вытекшим глазом и чудовищным оскалом. Выражение лица было столь ужасно, что невозможно было определить, кому голова принадлежала прежде – мужчине или женщине. Меня бы немедленно вырвало, если бы в желудке было хоть что-нибудь, а так рот наполнился желчью, и я сплюнул ее.
Больше ни тел, ни их фрагментов я не нашел. Похоже, уцелевшие в этой бойне унесли своих мертвых, а отрезанная голова никому не была нужна...
Черт, думал я, черт, черт!!! Как там говорил персонаж в исполнении Валентина Гафта в моем любимом фильме «Дни ангела»? «Не моя неделя, не мой месяц, не моя жизнь». Воистину...
И как апофеоз, в конце коридора, прямо в стене – дыра, пробитая то ли гранатой, то ли снарядом, огромная, в рост человека, величественная, с вылезшими со всех сторон, как кости, частями арматуры и перекрытий. Она притягивала, эта дыра, манила, и я не стал сопротивляться. Я пошел к ней.
Стекло, штукатурка и гильзы хрустели и ломались под ногами, но я почти не обращал на это внимания. Шок проник в меня глубоко и обнял изнутри, приморозил, как Снежная королева сердце мальчика Кая. Головная боль чуть отступила. Я ничего не боялся. Или почти ничего. Но оружия из рук не выпускал.
С близкого расстояния дыра выглядела еще величественнее и уродливее. Отсюда открывался потрясающий вид на город. Из-за высоких потолков в этом здании создавалось ощущение, что я не на шестом, а на десятом этаже. Я осторожно вошел в дыру, встал на самый ее край и немедленно ощутил сумасшедший всплеск адреналина в крови. Здесь наверху был ветер, он пробовал меня на вкус, но сдвинуть меня с места у него вряд ли хватит сил.
Позиция была идеальной. Я смотрел на город и не узнавал его.
Он как будто раздался вширь и вглубь, стал больше. Но я был совершенно уверен, что этого не может быть: я очень хорошо знал свой город. Вот тех жилых зданий никогда не было, а также этого завода, вон той больницы и еще того... и того... Откуда это все взялось?!
Впрочем, до этого дня у супермаркета «Центральный» тоже было три этажа, а не восемь и два подземных.
Низкое и тяжелое темно-фиолетовое небо нависло над городом. Это были не тучи, а словно некая субстанция, биомасса, живущая своей самостоятельной жизнью: она вяло шевелилась, а временами в глубине ее что-то посверкивало и погромыхивало. Она почти не пропускала солнечный свет.
Но хуже всего было другое. Со своего места я отлично видел огни пожаров, клубы черного дыма, вздымавшиеся над городом. И их было не один-два, а десятки. И я почему-то не слышал завывания сирен пожарных машин, мчавшихся тушить эти пожары.
За то время, пока я валялся в туалете без сознания, с городом случилось что-то плохое. Что-то нереально плохое. И я должен понять что. Я вообще должен понять.
Иначе я сойду с ума. Впрочем, я уже на грани.
Сзади возникло движение, захрустело стекло и гильзы. Еще не повернувшись, я уже знал, что до объекта расстояние приличное, и у меня есть возможность для маневра.
Я обернулся.
Шагах в двадцати стоял черный дог, огромная мускулистая собака, изготовившаяся к прыжку. Она негромко угрожающе и без пауз рычала и сверлила меня взглядом злобных желтых глаз. Дуло моего «макарова» было направлено на нее, и я был спокоен, но почему-то снова точно знал, что вот-вот должен появиться хозяин (а скорее – хозяева), поэтому нужно сваливать. И обойтись без стрельбы – неизвестно, насколько они близко, а звуком выстрела я безусловно обозначу свое местонахождение, и шансов уйти от преследования станет меньше.
Удивительно! Как может измениться человеческая жизнь за несколько часов! В это время я должен был быть дома, выспавшийся, отдохнувший, пить чай с женой и сыном и рассказывать, сколько гостей собралось на дне рождения ВВС и какую удаль я проявил на утренних стрельбах, несмотря на вчерашний тяжелый день.
Но кто сказал, что чаепитие отменяется? Оно просто откладывается. Вот только на какой срок...
Собака должна или прыгнуть, или расслабиться. Она не делала ни того, ни другого. Возможно, у нее приказ: найти меня, напугать и держать до подхода основных сил.
Она не знает, что я, вооруженный или безоружный, не боюсь собак. После драки с бешеным бультерьером из соседнего дома позапрошлым летом, которого я от души двинул булыжником между глаз. Он меня, конечно, тоже потрепал: пришлось пережить уколы и процедуру зашивания рваных ран. Того бультерьера во дворе прозвали «собакой-убийцей»; он действительно загрыз насмерть двоих бомжей. Двор пустел, когда его хозяин, местный бандюк, выходил с ним гулять. Оттаскивая тело пса, хозяин обещал разобраться со мной и моей семьей, но вместо этого наши ребята из банка разобрались с ним.
Стараясь двигаться плавно, я спустился на пол. Дог зарычал громче, но не пошевелился. Дверь на лестницу справа, в трех шагах. И она приоткрыта! Но пес появился с другой лестницы, той, что рядом с лифтовым холлом. А может, сидел, затаившись, в одной из комнат и ждал меня.
Я сделал шаг в сторону двери на лестничную площадку. Не переставая рычать, дог мгновенно переменил положение так, чтобы не дать мне уйти. И тогда я его обманул. Сделал вид, что начал двигаться вперед, подался всем телом, но, когда собака прыгнула, мгновенно отпрянул назад.
Пес тяжело ударился всем левым боком и левой частью морды о дверь, косяк и стену, чудовищные челюсти лязгнули, раздался полурык-полускулеж. Дог сверзился на пол и завозился на осколках и гильзах, не имея возможности вскочить тут же. Я перепрыгнул через него и оказался на лестничной площадке. Быстро запер дверь блестящим металлическим затвором и перевел дух.
Вот. Именно поэтому Хозяин – человек, а не собака.
Забавно. На Милу Йовович в корпорации «Амбрелла» тоже напала собака, но там была собака-мертвец.
Я уже бежал по лестнице вниз, когда услышал топот множества ног: люди поднимались, и очень быстро. Это их псина должна была меня задержать.
– Вот он! – закричал один, перегнувшись через перила и глядя вверх.
– Стреляй, чего ждешь! – услышал я еще голос и вовремя отшатнулся к стене: загрохотали выстрелы, разбивая камень ступеней и пластмассу перил; звук выстрелов был настолько громким здесь, что закладывало уши.
Теперь уже я бежал наверх. На шестом дог бился телом о дверь и громко лаял; на седьмом дверь оказалась заперта. Я ввалился на восьмой и, не останавливаясь, начал рыскать по офисам в поисках места, где спрятаться. Нашел. Уселся в закутке за огромным железным стояком с сервером. Я вновь отчего-то знал, что смогу тут укрыться, потому что закуток, в котором не повернуться, был совершенно незаметен.
Я задыхался, пот заливал глаза, в висках стучало. Снова вернулась головная боль и нахлынула с такой силой, что несколько минут я был на грани потери сознания.
Преследователи ворвались на этаж. Я осторожно снял пистолет с предохранителя и взвел курок. Если они выпустили пса, шансов у меня не остается.