– Светает понемногу, – проговорил он. – А вам завтра в путь, если только ненастье дорогу не застит. Слушай внимательно, друид, этот парень может поведать много интересного. Как знать, может быть, ты завтра будешь осмотрительнее при выборе вашего пути.
– Вот что удивительно, приятель, – заметил Лисовин, обернувшись к Гвинпину, тихо трусившему за ним по лесной тропе. – Сколько уже времени мы с тобой идем, а ты все скрипишь один и тот же занудный мотив, как колесо несмазанное, право слово!
За время общения с друидом Гвинпин уже стал неплохо разбираться в особенностях его бородатой натуры. Так, он понял, что Лисовин никогда не приводит в исполнение свои самые страшные угрозы в его адрес, напротив – опасаться приходится мелких замечаний и внешне безобидных упреков. Тут уже нельзя было случайно зазеваться, ибо друид тут же отвешивал невнимательному к его воспитательным потугам Гвину подзатыльник или ухватывал его за крепкий нос-клюв. Эти процедуры не наносили деревянной кукле сколько-нибудь ощутимого физического урона, однако тонкая и ранимая натура Гвина страдала от этого отчаянно, и он никогда не упускал случая отыграться. Похоже было, что оба приятеля по необходимости уже привыкли к этой постоянной игре в «царя горы» и иногда даже нуждались в ней для поднятия собственного настроения. Оно между тем понемногу падало, так как проходили часы, а зорзы все еще были где-то впереди.
Тропинка причудливо петляла между пригорков, заросших густой зеленой травой, которая вилась, словно подчинялась бурному течению на поверхности воды, она текла, словно сама весенняя вода разлилась по лесу и неудержимо захватывала все новые и новые пространства, но это была лишь видимость, о чем красноречиво говорили многочисленные кротовые норки, которыми были испещрены все поляны. Самих обладателей блестящих черных шкурок не было видно, ведь еще светило тихое предзакатное солнце, но за целый день свежевырытая земля даже не успела как следует высохнуть, словно светило просто не успевало к каждой глинистой лунке, в чем оно явно проигрывало ночным совам и неугомонным лисам. Те еженощно обследовали каждую норку, это видел Лисовин, умевший днем прочитать легкий ночной след маленькой рыжей лапки, как хороший следопыт, и заметить невидимый полувоздушный прочерк на земле совиного крыла спустя почти сутки, что было сложнейшей задачей для опытнейшего друида.
Наконец стали чаще появляться березы, впереди посветлело – они приближались к реке. Тропинка вывела их к поляне, куда словно стекал со всех сторон ветвистый поток окрестного леса, который вдруг поредел, закудрявился высокими и раскидистыми кустами бересклета. Вокруг во множестве росли резные светло-зеленые папоротники и аккуратные пучки лаковых лодочек ландыша, увенчанных белыми колокольчиковыми кисточками. Сирень здесь еще только пробовала свою силу, словно наудачу выбросив в небо первые полузакрытые кисти, возле которых недовольно гудели наиболее оптимистически настроенные пчелы. В самом центре странных концентрических травяных кругов, будто выстриженных каким-то таинственным лесным садовником, прислонившись спиной к мощному стволу громадного дуба, одиноко росшего посреди светлой поляны, сидела высокая седая женщина в длинном сером платье. Ее худое, изможденное лицо безошибочно указывало на преклонный возраст и жизнь, полную лишений и испытаний не только плоти, но и души. Глаза женщины были полуприкрыты, но Гвинпин каким-то внутренним чутьем мгновенно понял: она здесь из-за них, она ждет их с друидом, и эта встреча, как почему-то показалось Гвину, не предвещает им ничего хорошего. Они подошли к женщине вплотную и негромко окликнули ее на местном наречии.
Женщина не спеша приоткрыла один глаз, холодно взглянула на Гвина и сделала рукой некий знак, словно слегка прищелкнула пальцами. В ту же секунду друид внезапно оттолкнул куклу и бухнулся на колени перед старухой. Гвинпин, никак не ожидавший такого поворота событий, от неожиданности тоже грянулся наземь, только не вперед, а на спину, задрав вверх короткие лапы, а затылком заехав прямо в рыхлую кучу земли из кротовой норы. С большим трудом поднявшись, он увидел, что Лисовин по-прежнему склоняется перед старухой едва ли не до земли, а та что-то тихо ему говорит одними губами, причем друид слегка покачивается из стороны в сторону, как в трансе, являя собой, по мнению куклы, весьма глупый и несуразный вид.
Гвинпин, никогда не пасовавший ни перед кем, резко встряхнулся и решительно выступил вперед. Остановившись, он слегка потрепал по плечу коленопреклоненного друида и, прочистив горло, дерзко уставился на старуху.
Та, нимало не смущенная самоуверенностью куклы, смерила ее взглядом и, видимо, не сочтя Гвина серьезным препятствием, слегка погрозила ему пальцем. У Гвинпина тут же неожиданно одеревенели лапы, и он почувствовал, что не может двинуться с места в самом прямом смысле слова. Он сделал попытку дернуться в сторону, однако только завибрировал на месте, как короткая и толстая струна диковинного инструмента. Старуха хмыкнула под нос и, крепко ухватив Лисовина за плечо, рывком подняла его с колен.
– Я вижу, лесные скитания не отбили у тебя хороших манер, Служитель, – сухо молвила она, но взгляд ее серых пронзительных глаз из-под насупленных бровей был задумчив.
– Прости, Властительница, что не узнал тебя сразу, – смущенно пробормотал Лисовин, остерегаясь заглянуть в эти страшные для него глаза.
Гвинпин к тому времени оставил безуспешные попытки высвободиться из невидимого плена, в который его ввергла старая карга. Он взял себя, если можно так выразиться, в крылья, успокоился и навострил уши, решив разобраться, что это за старуха и почему ее так боится бесстрашный Лисовин.
– Я никогда не думал, что когда-нибудь увижу тебя, госпожа, – тихо сказал друид и, словно решившись, взглянул женщине в лицо. Та слегка усмехнулась тонкой и горькой улыбкой женщины, которая уже никогда не будет молодой, взглянула на куклу и слегка прищелкнула длинными пальцами. В ту же секунду Гвинпин без сил повалился на траву, да так и остался лежать из соображений собственной безопасности.
– Да, пожалуй, так будет вернее, – язвительно заметила старуха в его сторону и жестом пригласила друида присесть рядом. – Садись, Служитель, времена уже давно изменились, – сказала она неожиданно ясным и чистым голосом, от которого друид вздрогнул. – Скажи уж честно, договаривай до конца – не чаял, видать, меня увидеть живой, верно?
– Верно, госпожа, – честно молвил не умеющий лгать бородач. – Тем более что Ткач и Рябинник видели тебя… словом, они поведали, что видели тебя… неживой, Властительница.
– Думаю, что они поведали гораздо больше, Служитель. – По лицу женщины пробежала тень.
– Да, госпожа, – опустил голову Лисовин. – Но теперь… теперь я этому не верю.
– А зря, между прочим, – усмехнулась женщина. – Уж ты-то должен знать о Других дорогах, или я ошибаюсь?
– Я всегда обходил Черный скит стороной, – признался друид. – Мой удел – лес и поле, это я усвоил еще в детстве.
Старуха некоторое время молчала, затем резко встряхнула головой, будто освобождаясь от навязчивого воспоминания. Потом встала с травы и подхватила в руку небольшой узелок, а другой оперлась о кривой посох из крепкой и гладкой, словно отполированной, ветки.