* * *
Вечером первого июля позвонила Маша. С весны, последнего визита Кости к ним домой, с бывшей женой он не виделся, а с Ванькой встречался раза три, поздравлял с днем рождения, водил в кино... Как складывается личная жизнь Маши, Костя не ведал; не сына же расспрашивать, в самом деле...
– Ваня хочет в зоопарк, а я занята. Свози его, пожалуйста.
Костя вспомнил, что как раз в эти выходные собирался помыть окна, – он обещал это Оксане еще в марте, но все было недосуг. Впрочем, мыть окна он не любил, а поход с сыном в зоопарк – отличная «отмазка».
– Конечно, – сказал он. – Я заеду в субботу с утра.
– Кто это? – спросила Оксана, когда он положил трубку.
Костя рассказал.
– Значит, окна опять не помоем...
– В воскресенье? – несмело предложил он.
– Знаю я эти воскресенья... – Качая головой, она ушла в соседнюю комнату. За ней, так же качая головой и притворно морщась, двинулся Фолиант.
– В крайнем случае – в понедельник! – громко сказал Костя. – Я все равно дома!
Утро субботы было солнечным. Костя приехал за Иваном в половине десятого, позвонил в дверь, и Ванька сразу открыл. Он был одет и готов к походу.
Костя вошел в квартиру.
– А мама?.. – спросил он.
– Да спят они еще! – махнул рукой сын. – Ты есть будешь? Я, правда, уже позавтракал – чаю попил с бутербродами... Сейчас «Бэтмен» закончится, и поедем.
И он уселся перед телевизором.
Дверь соседней комнаты открылась, и появился Виктор – в трусах, всклокоченный, зевающий.
– Хай, Иван Калита, – невнятно сказал он и прошлепал босыми ногами к коридору. Увидев Костю и ничуть не смутившись, пробормотал: – Привет... – и скрылся в туалете.
Вот это да, подумал Костя. Жизнь-то как интересно разворачивается...
Примчался Ванька, стремительно обул кроссовки.
– Чего это он тебя Калитой зовет? – ревниво прошептал Егоров.
– Да ну, не обращай внимания... Погнали, предок, я готов.
С утра в зоопарке народу было не очень много, подход к клеткам и вольерам с животными не затруднен. Отец и сын получали удовольствие от встречи и общения.
– Пап, прикольный тигр, правда?
Мощное животное смотрело на старшего Егорова не мигая.
– Как они приветствуют друг друга, знаешь?.. – И Костя негромко зарычал тигру. Тот ответил таким же приглушенным рыком. – Ну вот, мы с ним поздоровались. Теперь в случае чего он всегда может сказать, что знает меня.
Ваня глядел на отца с восхищением.
– Слу-ушай! Но откуда ты...
«Действительно, – подумал Костя. – Откуда?..»
Чета макак, усевшись в сторонке, выискивала друг на друге блошек, удовлетворенно урча, или повизгивая – если партнер щипался. Выхаживала цапля, зорко поглядывая на посетителей.
В зоопарке царил особый, странный темпоритм, если суметь на него настроиться; здесь можно было бродить часами, ненадолго перемещаясь сознанием по ту сторону ограждения, глядеть на странных двуногих и пытаться постичь смысл их существования, столь далеко выходящий за рамки стандартного набора инстинктов...
Стоило лишь произнести: «Мутабор»...
– Мороженое и пони, – категорично сказал Иван.
– Будет.
Крокодилы были обманчиво-безразличны. Бегемот двигался медленно, шумно дышал, разевал огромную пасть, куда уместился бы целиком Ванька и еще осталось бы место. Пума нервничала; с утра у нее, видимо, было плохое настроение, и она расхаживала внутри вольера, всем своим видом выражая раздражение.
Сын достал из рюкзачка цифровой фотоаппарат и протянул отцу.
– Щелкни меня на фоне медведя. Там режим есть, чтобы объект на заднем плане хорошо получился...
Техника была хорошая. Костя сделал три снимка: с медведем, с зеброй и с орлом.
– Виктор подарил, – похвастал Ваня, бережно пряча фотоаппарат в рюкзак. – На день рождения.
– Ваня, дядя Виктор у вас насовсем... поселился? – как бы между прочим поинтересовался Егоров.
Мимо прошла девица в джинсах и футболке, ведущая под узцы печального пони с химией и бантами на гриве. На пони ехала девчушка лет пяти в цветастом сарафане и смеялась, будто звенели колокольцы.
Иван проводил всю троицу взглядом и сказал:
– Шут его знает... Вообще, он у нас с весны. Был женат, но ушел от жены и живет с нами. Мама рада.
– А ты?
Ванька по-детски сморщился и пожал плечами.
Они поели мороженого, потом сын проехал на пони три круга, вежливо поблагодарил сопровождающую, которая ему явно понравилась, а отцу сказал:
– Девчачья забава... Пошли удава смотреть.
Удав был настоящий. Тот, в «Маугли», был почти как настоящий – но все-таки рисованный, а этот... Костю даже пробрал озноб. В многометровой мускулистой фигуре ощущалась чудовищная беспощадная сила и власть над всем живым... То есть, не окончательно над всем, раз удав оказался здесь, – но почти.
– Интересно... Он умеет гипнотизировать, как Каа?
– Знаешь, – сказал Костя, – я бы не хотел убедиться в том, что умеет.
Он смотрел на огромную змею, и сознание его внезапно словно раздвоилось. На ближнем плане был московский летний день и зоопарк; животные, детский смех, голоса взрослых, объявления о потерявшихся... Ванька, пони, девчушка в цветастом сарафане...
А на дальнем...
Рассвет, солнце из-за гор, пустая набережная, роса на тентах палаток, дворники, убирающие мусор... И в конце причала – огромная яхта-шхуна «Святая Тереза», пожилой капитан, спускающийся по трапу в город.
Я не писал два месяца, подумал Костя.
Вот оно. Возвращается...
* * *
Сидя в пижаме на краю скомканной постели, взъерошенная, опухшая, с бутылкой «Белой лошади» в руке, вперив остановившийся взгляд в окно на пасмурный день, Ольга слышала странные звуки, раздававшиеся в пустой квартире с четкой периодичностью, но усталый мозг отказывался их идентифицировать.
Три последних дня слились в ватное безвременье – без разграничения на день и ночь. Иногда она забывалась; состояние ее в эти часы, близкое к обморочному, нельзя было назвать сном... Да его и никак иначе нельзя было назвать: она закрывала глаза и выпадала из мира, не выпуская бутылку со спиртным из руки (все это время она пила исключительно дорогой коньяк или виски, опустошая запасы из бара, а также употребляя то, что везла мужу из командировки
возвращается жена из командировки, а муж...
и только из горлышка. По комнатам катались три пустые бутылки), а иногда застывала на несколько часов с открытыми глазами.