– А далеко вы живете?
– Да вот, – она показала рукой. Ее дом был совсем рядом.
Она вовсе не напрашивалась на помощь; скорее, это был крик души, и никто не обиделся бы, пожми сейчас Костя плечами, попрощайся и исчезни... Но он сказал:
– Оля, давайте переложим часть продуктов в мою сумку, и я помогу все это донести.
Так и сделали. У самого подъезда Олиного дома благополучно оторвались ручки у второго перегруженного пакета, но Костя был начеку, и история не повторилась.
Ольга жила на восьмом этаже панельной башни в небольшой двухкомнатной квартире с мамой, ветераном труда, инвалидом второй группы. Всю последнюю неделю мама болела, и Ольга, опасаясь оставлять ее без присмотра, взяла больничный по уходу. Сиделкам она не доверяла после того, как одна милая старушка, между прочим хорошая мамина знакомая, унесла два кольца и фамильный браслет, а когда Ольга пришла к ней и потребовала вернуть украденное, кричала на всю лестничную площадку, как оскорбили и оболгали старого кристально чистого человека.
Его пригласили попить чаю, угостили вишневой наливкой, которую бесподобно готовила Галина Романовна, и долго благодарили за помощь. Женщина была приятной, веселой и немного кокетливой; дочь, в отличие от матери, – серьезной и задумчивой. Весь час, пока пробыл у них, Костя старательно отводил от Ольги взгляд, но постоянно получалось, что он смотрит на нее, следит за каждым движением, а сердце при этом колотится так, что вот-вот проломит грудную клетку.
Темы для разговора были отвлеченными. Ни одного вопроса, кто он, откуда и чем занимается, задано не было. Да и зачем? Человек помог донести сумки, проявил вежливость; сейчас он уйдет, и о нем больше никогда никто в этом доме не вспомнит.
Костя знал, что девушка не может быть, подобно Вадиму, оттуда. Она обыкновенная, из реального мира... Но отчего они так похожи – героиня его романа и эта?! Что за знак?!
Сидеть дальше было неудобно, хотя уходить не хотелось.
– Мне пора, – сказал Егоров, поднимаясь. – Выздоравливайте.
Ольга вышла в прихожую проводить гостя.
– Я... могу... – начал Егоров, не глядя на нее, понимая, что идет отсчет последних минут их знакомства.
– Вы можете позвонить мне, если захотите, – сказала Ольга и протянула маленький листок бумаги, сложенный вдвое. – Здесь домашний и мобильный. Еще раз спасибо за помощь.
Это было похоже на чудо.
Лифта он ждать не стал, помчался по лестнице вниз, напевая шепотом: «Это здо-ро-во... Это здо-о-ро-во...»
Всюду принципы невмешательства;
Вместо золота плавят олово.
Но есть приятное обстоятельство:
Я люблю тебя – это здорово...
Вадим никогда не приходил ночью, пока Костя спал. Он никогда не являлся в часы работы над книгой: пока создавался мир, Вадим был заперт, не имея возможности покинуть пределы своего мира. Более того, последнее время Егоров всегда чувствовал, что его герой должен вот-вот его навестить...
– Как ребенок, честное слово, – сказал Князев, возникая на пороге кухни.
Костя жарил картошку. Желтые ломтики шипели, шкворчали и брызгались маслом.
– Ужинать со мной будешь? – спросил он.
– Я сыт. Что происходит? Два брака, замечательный сын, сонм женщин...
– А вы почему интересуетесь? – спросил Егоров и помешал карточку в сковороде.
Он мельком взглянул на Вадима. Тот был в бермудах кричащей расцветки, мятой футболке без рукавов и шлепанцах на босу ногу. Вертел в руках дорогой серебряный портсигар. На лице написано крайнее неудовольствие.
– Просто не понимаю... Девица моложе тебя лет на восемь...
– Тебя это заботит? С чего ты решил, что имеешь право обсуждать мою личную жизнь? – Костя убавил огонь и повернулся к Князеву. – Я ведь не лезу в твои отношения с Ольгой.
Сказал – и сразу понял, какую глупость сморозил. Он не просто лез – он сочинял их, эти отношения.
Вадим на несколько мгновений онемел и даже, кажется, растерялся.
– Однако вы наглец, господин Егоров, – негромко выдавил он. – Ведь ты делаешь все, чтобы она меня отталкивала! Сначала привязал меня к ней, а теперь пишет ее нелюбовь!
Костя рассматривал его с интересом.
– Знаете, Вадим Юрьевич, вы стали меня утомлять. То, что я пока общаюсь с вами, – моя добрая воля. Вас нет. Здесь нет, я имею в виду. Вы придуманы, сочинены. Подозреваю, что вы фантом и, на взгляд со стороны, я беседую с пустым местом, кухонной дверью. Успокаивает меня лишь то, что я не ощущаю своего безумия. Впрочем, так обычно и происходит... Как бы то ни было, вам не позволено переходить некие границы. Не знаю, как вы для ваших людей, но для вас я есть царь, бог и воинский начальник, и разговаривать со мной...
– Да ладно, Кость, угомонись, – вдруг устало сказал Вадим, вошел в кухню, сел на табурет, вытянул ровные загорелые ноги, пошевелил пальцами и огляделся. – Давно хотел спросить: что так скудно живешь? Скудно-паскудно?
Костя помешал картошку.
– Стадвадцатиметровых пентхаусов в Крылатском на всех не хватает, – сказал он.
– Да я не о том... Жизнь у тебя какая-то неналаженная... Будь она в порядке, ты на эту пигалицу в супермаркете для нищих и не взглянул бы. Сочинять таких людей, как я, должен человек успешный. Мне прямо стыдно за тебя, честное слово.
– Не хами, – со злостью сказал уязвленный Егоров. – И вообще... родителей не выбирают.
– О великая несправедливость! – воскликнул Вадим. – А как бы я хотел... переметнуться к другому папе!
«Ты еще не знаешь, чем все закончится», – с мстительным удовольствием подумал Костя, выключил плиту и достал тарелку.
– Но раз все-таки не выбирают, – сказал Вадим, наблюдая за ним, – придется с моей просьбой обратиться к тебе.
– Что за просьба?
– Я не имею права вмешиваться в процесс...
– Не имеешь.
– Но попросить-то я могу! Коль общаюсь с тобой, боженька, – вот так, по-простому, по-свойски... Послушай, создатель... Ты не мог бы...
«Странно, – подумал Егоров, – я знаю, о чем он станет просить. Его мысли – словно текст перед глазами. Как часть романа...»
– ...меня не слушаешь. Это невежливо.
Костя выложил картошку со сковородки на тарелку и сел за стол.
– Ты хочешь, чтобы я переписал настроение Ольги, – сказал он, пристально глядя в глаза собеседнику. Тот слегка побледнел и чуть подался назад. – Чтобы она полюбила тебя. Верно? И решил использовать мое состояние... эйфории от влюбленности, явился именно сегодня. Ты ведь отлично чувствуешь, что со мной происходит. Лучше, чем кто-либо из вашего мира.
– Скажем так... Слышу, – сказал Вадим. – То, что ты делаешь – несправедливо. Сначала заставил меня расстаться с женой...