Я умолк. Слова слишком бедны. Весь мой насмешливый скепсис разбивался о Костю, который творил, создавал мир – сам верил в это и заражал своей верой всех, кто был рядом.
– Так с кем ты хочешь меня познакомить?
– С одним человеком.
– Ты сдаешь кому-то комнату?
Он вдруг улыбнулся:
– Почти.
– Мужчина, женщина?
– Сам увидишь.
– А кстати, – спохватился я, – могу я спросить, что там станется с твоими героями в конце? Хотя бы с этим, как его... Вадимом? Есть в нем что-то обаятельное... Другие – тоже ничего, но этот особенно...
– Он умрет, – процедил Костя сквозь зубы.
* * *
– ...Костя, это клоунство тебе не идет, – с обидой сказал я. – Прекрати, пожалуйста. Признайтесь, что вы меня разыгрываете, и закончим на этом.
– Не верит, – сказал человек, стоящий у окна. – Кость, ты зачем его притащил?
Я перевел взгляд на моего друга. Егоров не выглядел растерянным, и озорства в его глазах не было тоже.
– Должен быть еще один человек, – сказал он, отвечая тому, у окна. – С ума компанией не сходят, только поодиночке.
– И что теперь? – спросил тот, что у окна.
– Будем предъявлять доказательства.
– А надо?
– Вадим, не задавай глупых вопросов.
– Ребята, это ничего, что я все еще здесь? – с раздражением спросил я.
Парень, которого мой чокнутый друг представил как Вадима Князева, одного из героев романа «Люди и море», подошел ко мне и сел рядом. Я машинально отметил запах парфюма в сочетании с ароматом дорогого табака (мой шеф предпочитает кубинские сигары) и посмотрел на его руки: крупные, сильные, загорелые, с выгоревшими на солнце волосками.
– Откуда загар? – спросил я. – Солярий? Египет?
– Крым, – ответил он, достал из внутреннего кармана легкого дорогого пиджака песочного цвета несколько фотографий и протянул мне. – Доказательство первое.
Я взял их и проглядел без особенного любопытства. Это были снимки огромной прогулочной яхты, судна, сработанного под старину и, на первый взгляд, запредельно дорогого. На одном из снимков отчетливо видна надпись: SNT TEREZA. Интерьеры кают, ресторана, камбуза. Вид корабля с берега. Несколько человек на фоне судна; один из них явно выглядит, как капитан.
– Ну и что? – спросил я, возвращая фотографии. – Как говорил Остап Бендер: «При современном развитии печатного дела...» Наверняка этот корабль существует, Костя мог где-то когда-то случайно его увидеть, а через некоторое время подсознание выбросило образ на поверхность...
Парень сказал Косте, который внимательно наблюдал за нами обоими:
– Я предупреждал: пустая затея!
– Кость, можно я пойду? – осторожно спросил я. Не станут же они, в самом деле, удерживать меня силой?! Черт, сколько времени потерял!
– Что осталось? – спросил Егоров спокойно.
– Второе и последнее, – ответил парень. – Переход. Но я не уверен...
– Нужно предъявлять.
– Костя. Даже ты никогда...
– Мне и не обязательно. Кроме меня, должен быть кто-то еще. Лекс подходит.
Я неторопливо, стараясь не нервничать и не делать резких движений, поднялся с дивана.
– Костя, ничего колоть себе я не дам.
Он улыбнулся широкой, совершенно мальчишеской, располагающей улыбкой.
– Никто и не собирался! Дай нам еще десять минут, Лекс.
– Послушай...
– Ты ведь сам сказал, что я могу на тебя рассчитывать.
Я мысленно выругал себя, поклялся, что нахожусь в этой квартире последний раз, и посмотрел на часы:
– Десять минут, Костя.
– А вы чем занимаетесь по жизни? – с любопытством спросил парень, глядя на меня снизу вверх (но при этом было отчетливое ощущение, что глядит сверху вниз).
– Я журналист.
– А-а... – сказал он с такой интонацией, будто я признался, что я воинствующий атеист, разрушаю храмы и регулярно отстреливаю священников. Сказочники, мать вашу так...
Он легко поднялся и ушел в соседнюю комнату, плотно прикрыв дверь. Мы с Егоровым посмотрели ему вслед. Затем Костя сказал:
– Позови его, пожалуйста.
В комнате никого не было. Я даже зачем-то заглянул в шкаф, под диван и в узкую, темную кладовку. Подошел к окну: шестой этаж, высоковато... Внизу сразу асфальт, газона нет, а по стене никаких балконов рядом и пожарная лестница вне пределов досягаемости.
Стараясь не паниковать, я еще раз оглядел комнату и громко крикнул:
– Ну и где он, твой Копперфильд доморощенный?
– Никуда не уходи, – сказал Костя.
И я увидел.
По ковру на стене, на небольшом пространстве между диваном и книжным шкафом, вдруг разлилось легкое молочно-белое облачко, из которого шагнул человек в костюме песочного цвета. На несколько мгновений мне удалось разглядеть за его спиной пустынную летнюю улицу, уходящую в подъем, голубое небо без единого облачка и покосившийся домишко с распахнутыми настежь окнами. Картинка была немного нечеткой и без звука.
В следующую секунду все исчезло, остался только этот парень – Вадим.
Я все смотрел на вытертый и слегка поеденный молью ковер на стене, пытаясь разглядеть на нем что-то помимо приевшегося за долгие годы геометрического орнамента.
Вадим подошел ко мне.
– Доказательств больше нет, – сказал он и протянул руку. – Вы можете уехать.
Колени мои подгибались; в голове творилось черт знает что.
Игнорируя протянутую ладонь, как старик под тяжестью груза, только что легшего мне на плечи, я медленно двинулся в соседнюю комнату, обессиленно бормоча:
– Фокусники, вашу мать... Иллюзионисты. Мистификаторы...
– Кость, он, кажется, обиделся! – сказал сзади Вадим.
– Приходил еще Стас, – сказал Костя. – Но не думаю, что количество персонажей...
Я выпрямился, встретился с ним взглядом, подскочил, схватил его за плечи и потряс:
– Ну скажи! Скажи, что это неправда, фокус, механизм... Скажи! Я ведь тоже смогу так... якобы... шастать из одного измерения в другое! Скажи, что все это фарс!
– Полегче, – сказал Вадим. – Не растрясите мне папу. Он нам еще нужен, а здоровья-то паренек не богатырского...
Отпустив бледного, с ужасом глядящего друга, я без сил плюхнулся на диван и почти растекся по нему.
– Читал... – сказал я тихо. – У Кинга это любимый прием. Его персонажи так и носятся туда-сюда...
– Не надо было ему видеть... – вздохнув, сказал Костя.