– Учтем. Вроде наши идут?
Действительно, по лестнице с грохотом и лязгом спускаются алебардисты.
– Алкоголик Иванов! Вы приговариваетесь к расстрелу! Ваше последнее слово? – гремит сверху трубный глас Дункана.
– Ну ващщще… – откликается кто-то из его приятелей.
Раздается хохот.
Бурш морщится:
– Пошли в больницу. Тут теперь часовые останутся до прибытия команды дезинфекторов. А мне еще и похороны организовывать.
– Так без погибших же обошлось! – оторопевает сапер.
Бурш взглядом показывает на коридор, где вдоль стен валяются розовые обглоданные кости и кучи трупов – в грязных пижамах, остатках рваных медкостюмов и ошметьях от белых халатов.
Крокодил сникает, поняв, что ляпнул глупость.
В больнице оказывается, что латники будут писать рапорт с предложениями и выводами, а нам придется опять скататься на завод – на усиление, что ли…
Пока сижу в зале, где только что закончилось выступление танкиста-майора. После семинара задают ему всякие хитрые вопросы. Послушать интересно, благо от стрельбы сейчас много что зависит.
– Когда стреляю на стольнике одиночными, хуже выходит, чем тройками. Вот весь настроился, сфокусировался, цель вижу, но одиночными – половина может в молоко уйти.
– А когда, типа, на авось бах-бах-бах, то как минимум два из трех точно лягут, – поднимается худощавый скуластый парень в форменке.
– Не видя, трудно сказать. Может быть несколько причин. Если ветер не учитывать, то остаются внутренние. На одиночных более вероятно зацеливание, неправильная фокусировка, обман зрения. А на беглом организму некогда, он освобождается от лишнего, концентрируется на необходимом. Это при наличии навыков, разумеется. Кроме того, когда видишь, как пули идут, то корректируешь огонь по предыдущему результату. Беглым или очередями – это немного другое, нежели стрелять одиночными, делать паузы, а потом брать поправки. Человек умеет сдвигать точку прицеливания очень точно. Беглый огонь с контролем полета пуль как бы затягивает тебя в середину цели. А одиночными с паузой каждый выстрел «на колу мочало». Расскажи, из каких положений стреляешь, – интересуется майор. Мне кажется, что вроде бы ему легче стало. Или желаемое за действительное выдаю?
– Стоя и с колена. Если у меня и идет какая-то корректировка при стрельбе тройками, то глубоко подсознательно. Я пока сам не понимаю, как попадаю на такой дистанции, – стеснительно улыбается худощавый парень. Остальные присутствующие тоже начинают радостно лыбиться, словно зеркало.
Привстает пухлый паренек, совсем молодой.
– В одной книжке фэнтези с магией прочитал, как незнакомую с оружием девчонку учили стрелять. Типа, «установи мысленную связь с пулей, сфокусируйся на цели и представь, как пуля после выстрела попадает точно в десятку». Магия такая.
Худощавый, взглянув на сказавшего эти слова, подхватывает:
– Вот и у меня такая фигня непонятная. Убедил себя, что можно попадать, и стало получаться. Но даже для себя не могу объяснить как.
Майор умудренно улыбается:
– Ага, в этом весь психологический фокус состоит. Не так вера в то, что ты можешь, помогает, как представление, что это сделать невозможно, мешает. То есть не надо ни во что глубоко уверовать, нужно просто освободиться от стереотипа, что это выше сил человеческих. Лучше всего помогает в таких делах арифметика. И немножко геометрии. И совсем чуть-чуть баллистики.
Теперь небольшое отступление. Уметь стрелять по-винтовочному нужно. И стоя, и с колена, и лежа. Это очень полезные навыки. Еще надо уметь с упора. Кроме боевого аспекта существует чисто технический. Вот как ты определишь, насколько далеко можно поразить такую-то цель? По рассказам очевидцев? Или, допустим, я тебе объясню. А на фига принимать на веру, когда можно самому. Не верь никому про кучность того или иного пистолета, просто отстреляй по малюсенькой мишени из устойчивого положения. С упора, например. Чтоб цель была как точка на конце мушки. Потом посмотри. Допустим, на двадцать пять метров разбросало на десять сантиметров (хотя бывает и на три). Значит, на пятьдесят будет двадцать, а на сто – сорок. Это очевидно. Значит, пули будут внутри ростовой. Так и будешь рассказывать ученику, если придется. Потом вспомним про ветер, который на сто метров для пистолета кое-что значит. Средний боковой ветер утягивает макаровскую пулю сантиметров на двадцать или чуть больше. Парабеллумовскую – чуть меньше. Как задуло сбоку таким ветром, так целиться надо в наветренный край мишени. Чуешь, что ветер не силен, уменьшаешь поправку. Все это несложно. Когда знаешь, что надо так, просто делаешь, и оно получается. Может, не сразу отлично, но кое-как практически сразу. Эх, вот из «стечкина» стрелять на двести и более – это уже цирк. Там ветер далеко уже тащит, деривация уже есть, а на движение поправки больно здоровы. Но очередью накрыть можно, если навык есть. Да, вернемся к пуле. Самая главная твоя с ней связь, что ты ее видишь. Как она летит, куда шлепает, что с мишенью происходит. Это все на подкорку записывается, а потом работает как программа…
Меня трогают за плечо. Пора ехать. Или плыть? Или идти? Черт его поймет эту островную специфику…
– Так что придется думать: дальше как быть? – закончила Мелания.
– А я уже говорила, надо составить план… – завела свою шарманку Вера.
– Сначала надо накормить этих… служащих корпорации. Для них кто готовил?
– Повариху ты видела, она внизу полы моет. Только готовит она… Как в столовке…
Ирка поняла по выражению лица Мелании, что это самая худшая оценка поварского умения.
– А что у нас получается с едой? Плохо? – осведомилась Вера.
– С едой получается хорошо. Без еды – плохо, – в тон ответила Ирка.
– Что может с едой получаться, когда два десятка нахлебников, – мрачно пробурчала Мелания.
– Не два десятка, двадцать один едок получается, – уточнила зануда Вера.
– А, да ладно, невелика разница, – поморщилась Ирка и в придачу поморщилась еще и мысленно. Два десятка голодных ртов – это много. Очень много. Фиговое наследство получается от человечества. Да еще сукин сын в лесу. И не один, кстати, та патлатая шлюха, которая разбила УАЗ, тоже где-то болтается.
– Тут все дело в том, что вы собираетесь дальше делать, – осторожно молвила Мелания и внимательно посмотрела на Ирку.
Вера тоже уставилась на напарницу.
– Это вы к чему?
– К тому, что заехали вы сюда с мужем случайно, на короткое время. То есть жить здесь не собирались. Детальки себе наточили – и все, дух простыл. А теперь что делать будете?
Ирка посмотрела на старуху. Что-то темнит бабка. И так она куда как непростая, а еще и темнит.
– Пока Витя не выздоровеет, мы тут будем жить. А понравится, останемся и дальше. Но кормить два десятка ртов у нас нечем. Придется свиней резать.