Именно там им предстояло отыскать и добыть временный стабилизатор, способный обеспечить гарантированное возвращение Юла в родной Курчатник, а его спутников — в их локации, расположенные в других Зонах.
Маркеры сталкеров вновь, словно того и ждали, устроили дружную свистопляску, порою диаметрально расходясь в показаниях. Но теперь Штурман доверял только собственному.
Не афишируя своих действий, но особо и не таясь, он выдвинул стерженек модульного сканера для маркера, настроил связь вручную и прижал к сенсорному оконечнику фигурку Уробороса.
Сканер не сразу, но определил неизвестное устройство, минутку подумал, и… Штурман наконец облегченно вздохнул: цепи замкнулись.
Маркер, сканер и Уроборос завязались в единую систему, и теперь навигация гиперперехода осуществлялась уже с учетом маленькой змеиной фигурки, обозначившей себя в схеме как резонансный фильтр.
«Интересно, какие же еще возможности скрыты в этом символе гнусных змеепоклонников?» — проворчал про себя Юл.
Прошла минута, потекла другая, за ней третья. Мигнул сенсор окончания поиска, система «схватилась», и маркер недвусмысленно высветил конечную точку требуемого маршрута: «АКАДЕМЗОНА, ЛОКАЦИЯ № 26».
— Хорошо, хоть не тринадцать, — нервно хохотнул прямо над ухом Юла Семенов, все это время внимательно следивший за манипуляциями Штурмана. — А впрочем, двадцать шесть — это ведь два раза по тринадцать… Где ты взял эту штуковину, Юл?
«Я боюсь только цифры одиннадцать», — промолчал Штурман.
Заскорузлый и потрескавшийся палец «варяга» указывал на фигурку Уробороса.
Штурман понимал, что этот вопрос о происхождении всемогущей вещи сейчас занимает всех его спутников. Но говорить правду ему отчего-то не хотелось.
Поэтому Юл бережно снял с маркера нефритовое колечко-змею, глянул сквозь него на осклабившуюся физиономию «варяга» и ответил:
— Дружище Патрик на день рождения подарил, — заявил он, памятуя о том, что лучшие сорта лжи делаются из полуправды.
После чего приглашающим жестом указал всем на зияющий проем последнего уровня.
Впереди их ждала продуваемая ледяными ветрами Академзона.
Перед самым гипером в Новосибирскую локацию Юла вновь стали одолевать тревожные мысли.
Однако Слепой Тарас не подвел: его инструкции сработали на все сто. Очень скоро перед Штурманом и его спутниками раскрыла свои негостеприимные объятия Академзона.
Прежде в этой локации Штурмана всегда встречала паршивая погода.
Ветры безраздельно властвовали над территорией тамбура, их хищные порывы сбивали с ног, затрудняли дыхание, путали мысли…
Вдобавок тут нередки были магнитные вихри: случалось, имплантаты в Академзоне сбоили похлеще, чем под воздействием ЭМИ от ядерного взрыва.
Но в этот раз Академзона приготовила Штурману и его спутникам сюрприз позабористее каких-то вихрей, ветров и снега с дождем.
Началось с того, что прямо на выходе из тамбура Вырин едва не вступил в аномалию, известную под названием «Кислота». Обычно висящая в воздухе туманной взвесью мелких капель, сейчас она имела вид прозрачной лужицы.
Это и ввело в заблуждение Вырина.
— Ого, да тут, кажется, «Фрич», — пробормотал ученый, занося ногу над лужицей.
Склонность к авантюрным экспериментам с его личным участием всегда была присуща Вырину, в остальном человеку достаточно осторожному.
К счастью, рядом оказался Семенов.
Он успел пихнуть товарища так, что тот перелетел через аномалию и еще пару-тройку метров ковылял враскоряку по растрескавшимся бетонным плитам, силясь удержаться на ногах.
— Ну какой же это «Фрич», Герман Степанович? — укоризненно прогудел «варяг». — «Фрич», конечно, и впрямь случается — и здесь, и в Курчатнике. Но у него сверху всегда корочка, вроде бы он ледком подернулся. И потом «Фрич» непременно круглый по форме, без вариантов. А это… оно разве ж круглое?
Семенов указал на рваные очертания краев объекта, который выглядел как лужица голубой жидкости, но в действительно являл собой исключительно неприятную аномалию неясной физической природы. И лужица эта действительно имела вид совершенно противоестественный, точно ее растягивали во все стороны крючьями.
— Ты прав, конечно, — процедил сквозь зубы Вырин. — Но всю эту информацию можно подавать как-то… вежливее, что ли.
— Вежливее будет в Академии наук. А у меня бывает только эффективно, — осклабился «варяг». Во всем его облике не было видно ни капли раскаяния.
Штурман неоднократно имел дело с «Фричами». Хотя принцип их действия и, главное, закономерность возникновения по-прежнему оставались ему неясны.
Ледяная желеобразная лужица обволакивает конечность, словно впитывается в нее. И после этого все, к чему эта конечность прикасается, — вмиг замерзает, да так основательно, будто выдержано в жидком гелии.
Однажды Юл едва не получил свежий «Фрич» в обмен на энергетическую «плеть» у одного хитрозадого сталкера из Соснового Бора. Но тот в последний момент отчего-то заартачился, и сделка сорвалась.
А Юл тогда уже вовсю предвкушал, как заморозит пару-тройку сухопутных кораллов в окрестностях «Итаки». Виделись ему там кое-какие интересные научно-практические перспективы…
К счастью, аномалия «Кислота» не коснулась Выринской ноги. Иначе ее пришлось бы оттяпать, хорошо, если по колено.
«Однако „Кислота“, которая не висит взвесью в воздухе, а расположилась лужей у самой границы тамбура, — это что-то новенькое для Академзоны», — мрачно подумал Юл.
Зону тамбура и прилегающие к ней территории контролировала группировка «Ковчег», руководители которой, по мнению Штурмана, давно и безнадежно нуждались в принудительном лечении.
Они были помешаны на традиционной экологии и возрождении былой, органической жизни. А потому старались поддерживать чистоту в зоне тамбура, едва ли не ежедневно удаляя из нее все проявления враждебного человеку техноса.
Даже автонов здесь было не найти: заросли металлокустарников «Ковчег» частично выжег огнем, а остальных выдавил в район Железных Полей и руин собственно Новосибирска. (А не новосибирского Академгородка, где квартировал «Ковчег»).
Но, в отличие от локации Киры, где еще сохранились болота и даже редкие сосновые рощи, территории, примыкавшие к полуразрушенному Новосибирску, находились в полной и безраздельной власти техноса. А все красивые теории биологического возрождения Академзоны, по мнению Штурмана, были для «ковчеговцев» лишь ширмой для процветавшего в этой локации бизнеса подпольной экспериментальной имплантатологии.
…«Внимание!» — тревожно взвыли имплантаты.
Это Брат Федор остановился на краю дороги, выложенной из бетонных плит, и отправил на общий канал группы предупредительный сигнал. Он указывал на руины городских зданий, закрывавших горизонт, над которым одна за другой беззвучно вспыхивали далекие молнии.