Вырин вознамерился юркнуть в подъезд. Но Семенов в два прыжка догнал его, сграбастал в охапку и утащил за угол, под защиту торцевой стены.
Брат Федор тоже легко достиг укрытия, мгновенно оценил обстановку и растворился в нагромождении рухнувших бетонных балок, старых досок, растрескавшихся стеновых панелей.
За спиной Штурмана с треском раскололось небо.
Это вертолет ударил по докучающим ему своей стрельбой Олафу и Фреду из автоматической импульсной пушки.
Олаф по-прежнему посылал заряды в цель, даже не изменившись в лице, а вот Фреда, кажется, слегка задело.
Через несколько мгновений оба стрелка во весь опор кинулись догонять остальных.
Только Мизгиря нигде на было видно на злополучной пустоши.
Отстал он, потерялся.
Но Штурман за него не беспокоился: Мизгирь — мужчина правильный, как-нибудь выкарабкается. Небось, замордовал дрона вконец своей «плетью», да и был таков.
Похоже, дрон действительно чувствовал себя замордованным — судя по тому, как бесцельно наматывал он ястребиные круги над тем местом, где еще минуту назад задавал ему жару крестоносец.
К тому моменту сам Штурман уже находился в безопасности за железобетонными стенами дота. Это укрепление сохранилось здесь, видимо, еще со времен Второй сталкерской войны за раздел сфер влияния в Пятизонье.
Олаф и Фред остановились, повернулись, чтобы полить вертолет огненным дождем. Затем вновь бросились бежать.
Укрытия были уже рядом. В двухстах метрах впереди их поджидал гостеприимно зияющий пролом в стене, густо заляпанной характерными горелыми кляксами от лазерных попаданий.
И в это время неизвестно откуда свалившийся «шершень», которого уже никто не брал в расчет, с налету ударил Олафа в спину жалом, точно нацеленным под лопатку.
Жало в итоге сломалось о броневые пластины жилета, но Олаф упал. И, похоже, потерял сознание.
Вертолет тут же стремительно рванул к Олафу, завис точно над ним и начал снижаться, выбивая из земли вихревые буруны пыли.
Из одного такого буруна тут же вынырнул Фред. Задрав голову, он располосовал механоиду крест-накрест брюхо, полностью опустошив магазин своего импульсника системы Карташова. Потом быстро оглянулся на друга и в отчаянии выкрикнул:
— Ола-а-аф! Вытаскиваем Олафа!!!
Штурману понадобились считаные доли секунды, чтобы принять решение. К тому моменту все остальные члены группы, кроме Мизгиря, находились уже в относительной безопасности под защитой каменных строений и городских руин.
Юл выскочил из дота и помчался по целине.
Однако в группе Штурмана нашелся человек, оказавшийся побыстрее своего командира. Рядом с Фредом невесть откуда возник Мизгирь — прямо-таки материализовался из пустоты! — быстро просунул руку под мышку Олафу, который, похоже, вернулся в сознание, но не соображал, где находится, и поволок его к руинам пригорода с такой невероятной скоростью, точно был синтетом, специально созданным для спринта.
На полпути его перехватил Юл, подставил плечо, и они вдвоем с Мизгирем затащили раненого в широкую воронку, посыпанную строительным мусором.
Едва оба перевели дух, как Олаф начал задыхаться.
Пришлось Штурману доставать антидот и вспоминать все свои навыки оказания первой помощи…
Сначала Юл ожидал, что сейчас к ним в воронку нырнет запыхавшийся Фред, однако того все не было, и его «карташ» почему-то молчал.
Потом Юл удивился, что Мизгирь до сих пор остается подле него и совсем не торопится бежать на выручку чемпиону Ордена по стрельбе.
Наконец Олаф глубоко вздохнул, задышал сам, поначалу слабо, а затем все быстрее и уверенней, и Штурман с наслаждением поднялся, чтобы наконец-то расправить занемевшие плечи.
Мизгирь стоял рядом и мертвенным, неподвижным взглядом смотрел на механоида.
Ка-103РЭБ опускался прямо на Фреда.
Но тот уже не стрелял. Он стоял на одном колене и безуспешно силился подняться.
Вертолет поливали шквальным огнем Семенов, Вырин и Брат Федор.
Увы, дистанция была велика. А с выключенными имплантатами точность стрельбы падала едва ли не на порядок.
Механоид коснулся земли стойками шасси и вдруг выбросил из чрева нечто, похожее на трап. Это нечто вкупе с пылевыми вихрями полностью скрыло Фреда.
Механоид не обращал внимания на редкие импульсы, отражающиеся от его брони желтыми и синими вспышками. Тогда Юл решительно вскинул плазмомет и прицелился.
«Остановись! Фред может быть еще жив!» — прошептал ему внутренний голос, удивительно схожий с голосом Старика, всегда умевшего дать своевременный и единственно верный совет.
Но Юл упрямо мотнул головой и выстрелил в механоида длинной, нескончаемой струей плазмы в упор.
Увы, Ка-103РЭБ был еще более совершенной машиной, чем полагал Штурман. Его активные устройства РЭБ в ходе трансмутаций приобрели режим генерации электромагнитного кокона противоплазменной защиты.
Плазмомет содрогался в руках Штурмана, как яростно ревущий зверь. Казалось, еще мгновение, и он взорвется, разрывая на куски своего хозяина и все, до чего сумеет дотянуться губительная мощь плазмы.
И вдруг он вздрогнул…
Замолк.
Настала жуткая, болезненная тишина.
А потом взревели моторы механоида, и Ка-103РЭБ, целый и невредимый, величаво поднялся над землей.
На месте его посадки зияла пустота.
Там больше не было Фреда, там больше вообще ничего не было — только пятно выжженной земли и седые дымы, курившиеся над нею, как последнее эхо погребального скандинавского костра.
Механоид неподвижно завис напротив Юла и его людей. Он выдержал неистовые потоки плазмы и сейчас стальной монстр словно измывался над ними, не скрывая кривой усмешки.
Потом винты усилили вращение. Монстр развернулся, плавно покачиваясь, и тяжело пошел на юг.
Туда, где уже разгоралась новая перестрелка вокруг тамбура — это егеря «Ковчега» преподавали очередной урок пришлым охотникам за артефактами.
Мизгирь словно превратился в скорбную статую. Он молча смотрел вслед исчезавшему вдали механоиду.
Штурман опустился на землю, сел прямо в кучу кирпичного боя и обхватил колени руками. Говорить не хотелось. Что-либо делать — тоже.
Но за спиной вновь закашлял раненый Олаф. Он еще не знал, что случилось с его другом, и опять нуждался в помощи — в тяжелом, натужном кашле стрелка явственно прослушивались рваные хрипы.
Подошли Семенов с Выриным, возвратился Брат Федор, уже успевший обследовать близлежащие руины.
Каждый из бойцов вновь ждал приказаний своего командира.
А Штурману было нечего им сказать. Он молча силился незаметно для окружающих проглотить горький ком, стоявший в горле.