— Ну и где же ты собираешься жить? — решительно вмешался отец Кафари.
— ДЖАБ’а поселит меня в общежитие для сирот, и я смогу дальше ходить в мою школу!
— Этого не потребуется, — устало проговорила Кафари. — Ты прекрасно знаешь, что больше всего на свете я хочу поехать с отцом, но я не могу оставить здесь тебя одну и, конечно уж, не отдам тебя в грязный детский дом!
— Твой отец тоже велел бы мне остаться, — добавила она, взяв в ладони лицо Елены. — На самом деле, мы уже обо всем договорились, когда…
Она осеклась, не в силах продолжать.
— Я пришлю вам санитара с бланками, — негромко сказал врач. — И сообщу, когда ваш муж придет в сознание.
Кафари кивнула, и доктор Зарек удалился. Через несколько минут санитар принес кипу бумаг, которые нужно было заполнить и подписать. Глядя на них, Кафари задумалась о том, что предстоит ей в эти долгие годы, пока будет поправляться ее муж, одинокий и никому не нужный на чужой планете. В воцарившейся гробовой тишине Кафари принесла все еще лежащему в коме Саймону страшную клятву.
«Я буду жить здесь столько, сколько понадобится, и буду бороться за нашу дочь. Прости, но я не могу бросить ее в лапы негодяев, исковеркавших ее душу и разум. И в один прекрасный день, — думала она, чувствуя, как от лютой ненависти у нее сужаются зрачки, — они горько раскаются в содеянном!»
I
Со мной больше нет моего командира.
Теперь у меня вообще не будет командира. Я все еще не в силах в это поверить. Несмотря на предупреждения Саймона, я не верил в то, что Окружное командование бросит меня на произвол судьбы. Неужели там не понимают, что я должен действовать под руководством человеческого разума?!
Как же мне быть без Саймона?!
Мне даже не удалось доказать, что авария его аэромобиля подстроена. По официальной версии у него отказала компьютерная программа и произошел несчастный случай. Я не могу доказать обратное и больше не имею права пребывать в полной боевой готовности.
Грузовой корабль с моим тяжело раненным командиром на борту едва успел вылететь в сторону сверхсовременной клиники на Вишну, как со мной связался президент Зелок:
— Просыпайся, линкор!
— Я бодрствую уже два дня, девять часов, пятнадцать минут и тридцать семь секунд.
— Почему? — с подозрением спрашивает меня президент. Он решил не показываться на экране, и мне остается прислушиваться к нюансам его голоса. Это неожиданно вызывает у меня раздражение.
Конечно, я не требую, чтобы передо мною расшаркивались, но привык к элементарной вежливости.
— Меня привела в состояние боевой готовности попытка Сара Гремиана убить моего командира, по приказу которого я и наблюдаю за развитием ситуации. Когда аэромобиль моего командира упал и он получил тяжелые ранения, я не смог отключиться в связи с моим нынешним положением. Я получил сообщение Окружного командования, в котором говорится, что Саймон Хрустинов нуждается в длительном лечении, и о том, что ему на замену никто не прибудет. Значит, я должен сам собой управлять и не могу спать.
— Понятно…
Кажется, президент Зелок немного смягчился:
— Ну ладно. Вот мой первый приказ. Отключись и не включайся, пока я не прикажу.
— Я не могу выполнить этот приказ.
— Что?! ,
— Я не могу выполнить ваш приказ. ‘
— С какой это стати?! Делай то, что тебе говорят!
— Вы имеете право направлять мои действия по обороне вашей планеты, но не можете препятствовать выполнению моего основного задания.
— А в чем же тут препятствия, если я прикажу тебе спать? Я — президент Джефферсона, и твое основное задание — мне подчиняться!
— Это неверно.
— Что?! — Президент удивлен и зол. Я пытаюсь все ему разъяснить.
— Вы ошибаетесь, считая, что я нахожусь в вашей власти. В первую очередь я подчиняюсь Окружному командованию, и пока оно не отменило своих приказов, я не буду выполнять противоречащих им требований.
Президент Зелок внезапно появился на экране. Достаточно взглянуть на его лицо, чтобы понять, что он просто вне себя от ярости. На висках у него налились кровью вены, а лицо побагровело.
— Ты меня узнаешь, железяка?!
— Вы Жофр Зелок, девяносто первый президент Джефферсона.
— Так объясни мне, что за чушь ты несешь! Я твой командир и приказываю тебе спать!
— Мой командир не вы!
У Зелока чуть не вылезли глаза из орбит.
— Что ты хочешь этим сказать? Как это я не твой командир?! Ты меня не проведешь! Кончай темнить или тебе не видать запчастей! Заруби себе на носу, отныне твой командир — я!
— Неверно. Вы лишь представитель гражданских властей, который имеет право указывать мне, как лучше выполнить мое основное задание.
Ровно десять секунд президент шевелит мясистыми губами и изрыгает непонятные мне звуки. Это любопытно, ведь я запрограммирован так, чтобы понимать двадцать шесть важнейших земных языков и диалект, на котором общаются представители восьмидесяти семи миров, включающий в себя все мыслимые и немыслимые слова и выражения. Разумеется, за свою карьеру мне не приходилось сталкиваться с подавляющим числом этих языков, но Кибернетическая бригада подготовила меня к любым неожиданностям.
В конце концов президент Зелок вновь обрел дар членораздельной речи.
— С тобой спорить труднее, чем с Витторио Санторини, — сказал он, тяжело дыша. — Ну ладно. Разъясни, в чем состоит твое основное задание, а потом дай прямой ответ — почему ты не желаешь уснуть.
Судя по всему, разговор предстоит тяжелый. А рядом со мной нет Саймона, который помог бы разобраться в хитросплетениях человеческой жизни того, что люди называют «политикой».
— Моя основная миссия заключается в том, чтобы защищать вашу планету. В качестве главного должностного лица Джефферсона вы имеете право указывать мне, как лучше поступить для того, чтобы это осуществить. В отсутствие же руководящего мною человека я обязан бодрствовать, чтобы заменить собою собственного командира. Как и он, я должен постоянно анализировать ситуацию, от которой зависит выполнение моего задания.
— Понятно! — Тон президента внезапно изменился вместе с выражением его лица. Мои слова, правда, не знаю, какие именно, явно пришлись по душе Зёлоку. Президент обнажил в улыбке свои безукоризненные зубы. — Теперь все понятно.
Я рад, что донес до собеседника свою мысль, хотя пока мне невдомек, чему так внезапно обрадовался Зелок.
— Ну и чем же ты теперь намерен заняться?
Я и сам не знаю, что именно буду делать в течение долгих лет, пока буду охранять этот мир.