— Вы умеете подниматься по лестницам?
— Да, но где же мне взять такую длиннющую?! — Новоиспеченный «механик» явно не понял моего сарказма, и я, собрав жалкие остатки терпения, пускаюсь в объяснения:
— На крыльях, закрывающих мои гусеницы, и на моем корпусе имеются трапы. Вам предстоит по ним взобраться. Между моими башнями есть площадки с перилами, которыми вы и воспользуетесь. Проявив элементарную осторожность, вы не свалитесь вниз и не раскроите себе череп о бетонный пол. Советую вам захватить с собой набор кусачек разного размера. В противном случае вам придется постоянно лазать вверх и вниз, и вы скоро выбьетесь из сил.
Несколько мгновений Фил таращится на меня, а потом кроит обиженную физиономию. Осьминог у него на лице наливается багровой краской. Казалось бы, те. перь его мимику будет вообще не разобрать, но каким-то чудом микротатуировка придает его лицу очень упрямый вид.
— А чего уставать-то из-за пары дурацких лестниц!..
Поищу-ка сначала кусачки. Ты не знаешь, где они могут валяться? Мне вообще не дали никакого инструмента. Просто пихнули в аэромобиль и привезли сюда. Ты же не будешь стрелять, если я пороюсь в ящиках с инструментами? — С этими словами Фил, задрав голову, разглядывает высоченные стены моего ангара.
— А где тут вообще ящики с инструментами? У нас в мастерской ничего такого не было, — добавляет он, уставившись на полки со сложнейшими приборами на контейнеры с боеприпасами.
Пытаясь найти слабое утешение в том, что Фил, кажется, не очень меня боится, я — шаг за шагом — направляю его туда, где лежат кусачки, и объясняю ему, где именно на моем корпусе находятся трапы. Несмотря на свое бахвальство, мой новый механик почти выбился из сил, преодолев едва ли половину пути к вершине моего корпуса.
— Надо бросать курить травку! — задыхаясь, хрипит он.
Я не знаю, что это за зелье, но мне, наверное, стоит расстроиться из-за того, что питающий к нему пристрастие человек получил допуск к моим системам. Фил три часа ползает по трапам, чертыхается, дергает за перепутавшиеся провода и орудует кусачками. Наконец мой корпус свободен от зловещей паутины. Теперь не покрытые татуировкой участки кожи Фила тоже побагровели под стать алому осьминогу у него на лице, который сейчас словно плавает в кетчупе.
Каким-то чудом Фил умудрился выполнить порученное ему задание. Он сбросил остатки светофоров на пол, где они разбились вдребезги, и ему придется их убирать. Наконец он спустился вниз. При этом он не упал и не переломал себе кости. Пожалуй, это самый геройский поступок за всю его жизнь. Боюсь, мне светит не очень радужное будущее, но я бессилен его изменить.
Фил размазывает по лицу пот грязной ладонью.
— Ого, сколько всего на тебе висело! Ну и куда это теперь девать?
— Не имею понятия, — честно отвечаю я.
К моему удивлению, Фил просиял, почти с любовью созерцая мою переднюю башню.
— Это здорово! Я продам эти провода и все остальное на рынке. Да тут можно заработать пару сотен! Завтра я пригоню сюда грузовик сестры. Я кое-кого знаю на рынке, и мне хорошо заплатят. Может, раскрашу себе вторую половину лица!
Я решил не напоминать Филу, что продажа этих проводов и всего, что на них болтается, равнозначна краже государственного имущества. Вряд ли это произведет на него впечатление… Однако с этим Филом Фабрицио явно не соскучишься. А может, его манера тащить все, что плохо лежит, мне когда-нибудь пригодится? Жаль, что приходится рассчитывать на воровские замашки собственного механика, но при непрерывном ухудшении моего материально-технического снабжения и они могут оказаться полезными. А сухопутные линкоры запрограммированы на выживание любой ценой…
I
От долгого сидения перед компьютером у Кафари болели спина и шея. На орбитальной станции «Зива-2» произошел сбой в программе, и она начислила подлетающему кораблю «Звезда Мали» портовый сбор в восемнадцать раз больше положенного. Госпожу Айдити, капитана «Звезды Мали» чуть не хватил удар, и теперь Кафари лихорадочно пыталась устранить неполадку.
От капитанов грузовых кораблей требовали заранее оплатить сбор и приблизительную стоимость топлива и прочих припасов, запасы которых им предстояло пополнить. Реальная же стоимость услуг определялась перед отлетом, и капитаны либо доплачивали недостающие деньги, либо получали часть заранее выплаченных средств обратно. Кафари пришлось целых пятнадцать минут успокаивать рассвирепевшего капитана Айдити, пока ее корабль подлетал к станции. Впрочем, капитаны давно знали, что техническое обслуживание на «Зиве-2» — как и вообще на Джефферсоне — на очень низком уровне, а попытки компьютерных систем обсчитать их — в порядке вещей.
Дело в том, что джабовцы заменили опытных специалистов станции благонадежными людьми. Этими высокооплачиваемыми должностями ДЖАБ’а вознаграждала теперь своих преданных сторонников. При этом его руководителей совершенно не волновало, что большинство новоиспеченных «инженеров» на станции с трудом окончило среднюю школу. Впрочем, они прекрасно умели находить контрабанду в любом грузе и налагать огромные штрафы, чтобы присвоить большую их часть вместе с изрядным количеством грузов, которые они произвольно объявляли контрабандными. Многие разозленные капитаны грозились вообще больше не летать на Джефферсон.
В конце концов Кафари сказала:
— Послушайте, меня зовут Кафари Хрустинова, и я обещаю вам найти неисправность. У вас на борту служит мой двоюродный брат Стефан Сотерис. Спросите у него, можно ли положиться на мое слово.
— Я именно так и поступлю! — ледяным тоном заявила капитан Айдити.
Через восемь минут она снова вышла на связь. Теперь она говорила гораздо спокойнее, а на лице у нее было такое выражение, что Кафари невольно задумалась над тем, что же ей такого наговорил Стефан.
— Госпожа Хрустинова, приношу вам свои извинения! Буду ждать от вас новостей.
— Извинения ни к чему, капитан! Я свяжусь с вами, как только закончу работу.
В пять часов тридцать восемь минут Кафари наконец нашла ошибку в коде. Она застучала по клавишам и отправила несколько команд на станцию. Компьютеры на «Зиве-2» принялись лихорадочно работать и через некоторое время дали ответ. Кафари перевела дух. Наконец-то сумма портового сбора стала разумной.
Она тут же связалась с капитаном Айдити, которая взъерошила себе стриженые волосы и сказала:
— Милая моя, не знаю, как вам это удалось, но я вам очень признательна. Ведь я работаю сама на себя. Этот корабль — все, что у меня есть. Откровенно говоря, мне не хватило бы денег, чтобы оплатить сумму, которую мне назвали сначала. И что бы я тогда стала делать? Поворачивать обратно? А груз?! Вы понимаете, что только что спасли меня от банкротства?!
— Все хорошо, что хорошо кончается, капитан. Рада была оказать вам эту маленькую услугу.
— Ничего себе «маленькую услугу»! Вы спасли меня от голодной смерти! Я ваша должница. Можете просить меня о чем угодно!