Андерсон, несмотря на молодость, умел ждать, но в преддверии серьёзной работы и он забеспокоился, предаваясь самому глупому занятию на свете – пытаясь представить себе, каким будет это задание. Если его специальностью стал многоцелевой истребитель «МиГ-29» (кстати, очень даже неплохой самолёт), значит, следовало обратить внимание на те страны, в которых эта машина принята на вооружение военно-воздушных сил. К счастью, таких стран было немного – «МиГ-29» был и оставался довольно дорогой «игрушкой». Помимо России и Германии истребитель «Фалькрэм» числился на вооружении Алжира, Бангладеша, Болгарии, Венгрии, Индии, Ирана, Йемена, Северной Кореи, Малайзии, Перу, Польши, Румынии, Сирии, Словакии, Эритреи и Эфиопии. Две последние страны из этого списка недавно сцепились в войне за спорные территории, и в школе «агрессоров» изучали сведения, поступавшие с фронтов. «МиГ-29», к сожалению, не слишком хорошо показал себя в этой войне, однако при анализе следовало учитывать подавляющее превосходство Эфиопии в живой силе и технике. Кроме того, против эритрейских «фалькрэмов» выступали зловещие «флэнкеры», то бишь истребители «Су-27», а эти последние, как показывает элементарное сравнение лётно-технических характеристик, заметно превосходят первых.
Итак, любая из вышеперечисленных восемнадцати стран (или семнадцати, если учитывать, что «МиГи» Эритреи выбиты почти полностью) могла теоретически оказаться местом назначения Андерсона. Маловероятно, что целью будет Германия или одно из бывших государств Варшавского Договора, которые прикладывали невероятные усилия, чтобы поскорее вступить в НАТО, а потому готовы были по первому требованию порезать весь свой авиационный парк, доставшийся в наследство от советской эпохи. Скорее всего, целью будет либо одна из стран «третьего мира», либо сама Россия. Только там могли по-настоящему пригодиться умение имитировать тактику воздушного боя по-русски и доскональное знание «МиГа-29».
Специфика ведомства, на которое после подписания контракта работал Андерсон, заставляла задуматься о том, что предстоящее задание почти наверняка будет связано с провокацией. Новоиспечённый лейтенант-комэндер давно понял, что по-другому и быть не может. Вот если бы на авиабазе Неллис его обучали пилотированию «Ил-76Т», проходящий в американских справочниках под обозначением «Candid», – тогда да, тогда можно было бы предположить, что пилоту ЦРУ придётся возить отряды «коммандос» или продовольствие для голодающих посёлков Или оружие для «повстанцев». Но раз тебе доверили изучать именно истребитель, значит, предстоит нечто особенное. Возможно, придётся изображать из себя русского инструктора в одной из «горячих» точек. Или, наоборот, заменить местного пилота в кабине «фалькрэма», а потом Госдеп всё свалит на русских и предъявит им ноту протеста. В любом случае с делом будут связаны русские, и как-то раз, сидя в местном баре за стаканчиком томатного сока, Сэм задумался о своём отношении к этой нации.
В системе обучения по программе «Агрессор» был один вроде бы малозначительный недостаток. Военные психологи полагали, что будущие «агрессоры» только в том случае смогут имитировать действия потенциального противника, если станут им, то есть научатся думать как противник, чувствовать как противник, любить то, что любит противник. В результате складывалась парадоксальная ситуация: с одной стороны «агрессоры» должны были оставаться настоящими американцами, преданными своей стране и своей присяге, с другой – им следовало стать русскими, то есть воспринимать Соединённые Штаты Америки в лучшем случае равнодушно, а в худшем – нетерпимо. Типичное «расщепление личности». А поскольку пилоты 64-й и 65-й эскадрилий получали весьма высокую зарплату (гораздо более высокую, чем их сослуживцы в обычных авиачастях), они старались переплюнуть самих себя, и порой дело доходило до курьёзов. Например, общим местом в эскадрильях «Агрессор» было коллекционирование атрибутики советских (а позднее – российских) военно-воздушных сил. Вполне взрослые и здравомыслящие люди, офицеры, тратили колоссальные суммы, чтобы украсить свою квартиру русскими плакатами и флагами, чтобы развесить по стенам муляжи советского оружия и добавить в толстый альбом очередную открытку, выпущенную к текущей годовщине советских ВВС. А где коллекционеры – там и обмены, там и спекуляция, там и свары по смешным поводам: вроде того, настоящий у кэптена имярек орден Ленина или фальшивка, выпущенная мастерской на Брайтон-бич.
Но и это ещё не всё! По ходу обучения и участия в «Рэд флэг» пилоты и в самом деле становились агрессорами, стремясь победить во что бы то ни стало. И часто побеждали, посрамляя выходцев из самых элитных эскадрилий, летавших на куда более совершенных самолётах. Андерсону рассказывали, как однажды майор из 64-й эскадрильи настолько вжился в роль русского пилота, что уже будучи «подбитым» пошёл на таран, в результате чего ВВС США потеряли два почти новых истребителя – оба лётчика, к счастью, успели в последний момент катапультироваться. Получалось, что в своём желании быть лучшими из лучших пилоты эскадрилий «Агрессор» создавали невольно образ могучей и непобедимой России, с которой лучше поддерживать добрососедские отношения – иначе могут надавать по шее.
Не избежал этого «заразного заболевания» и Сэм. Если сразу после экспедиции в Антарктику он относился к русским с плохо скрываемой ненавистью, то в процессе «обработки» научился восхищаться сначала русской техникой, затем – русской тактикой, ещё позднее – русской военной историей, потом – культурой, а в финале – даже кухней. На днях он решился попробовать настоящий борщ в исполнении одного из старших инструкторов 64-й эскадрильи, славившегося знанием русской национальной кухни, и с удивлением для себя обнаружил, что это довольно вкусно. Оказалось, что правильный борщ вовсе и не должен быть приторно-кислым, как утверждают безграмотные советологи, а, наоборот, варится из свежайших и предварительно обжаренных овощей в светлом бульоне на птичьем мясе.
Прикупил Андерсон и плакаты. Один из своих любимых – рекламный плакат-календарь русской пилотажной группы «Стрижи» – он повесил на стену в раздевалке для офицерского состава авиабазы Неллис, и помечал на нём победы в учебных боях. Скоро плакат истрепался и пришлось разыскивать новый – командование запрещало совершать такого рода покупки через Интернет непосредственно у российских фирм-производителей и пришлось обращаться к спекулянтам. Совершая эту невыгодную для себя сделку, молодой лейтенант-комэндер и не подозревал, что таким путём в ещё большей степени приобщается к советско-российской ментальности, взращённой на дефиците товаров широкого потребления…
И вот теперь, когда служба на авиабазе Неллис подходила к концу, Андерсон понял, что пора определиться. Вопрос, который совершенно не волновал ещё год назад, стал вдруг необычайно важным сегодня. Всё-таки за время обучения Сэм повзрослел, научился не завидовать другим и не принимать скоропалительных решений, а служба в эскадрильях «Агрессор» и посиделки с немецкими пилотами заставляли на многое взглянуть по-другому: и на самого себя, и на свою страну и на то, что эта страна делает с миром. Нет, он не стал предателем и не разуверился в ценностях демократии по-американски, но он, незаметно для самого себя, стал выносить суждения по поводу происходящих событий, стал давать оценки действиям американского правительства, и далеко не всегда эти оценки были положительными. Потрясение, испытанное лейтенантом-комэндером после битвы в небе Антарктики, приобрело новую форму, выразившись ещё и в том, что Сэм пытался просчитывать последствия тех или иных действий. Серьёзным испытанием для его духа в этом смысле стала новая война в Ираке. В атмосфере всеобщего энтузиазма трудно было остаться отстранённым наблюдателем, но Андерсон знал, что никогда не окажется на этом театре военных действий, и оценивал кампанию в долгосрочной перспективе. Его выводы были неутешительны, но это тема для отдельного разговора. А теперь Сэм точно так же размышлял о России и о той роли в судьбе далекой заснеженной страны, которую ему приготовили шефы из ЦРУ. Судя по всему, роль эта была неприглядной.