К сожалению, времена были ещё те, контракта между фирмой, производящей сигареты «Winston», и военным лётчиком Тресвятским заключено не было, а потому последний миллионером не стал, хотя жест его произвёл впечатление на всю Европу).
– А я закурю, – сказал Стриженый.
Он чиркнул зажигалкой и затянулся.
– Задерживаются твои друзья, лейтенант, – повторил своё замечание Стриженый. – Задерживаются…
– Значит, есть причина, – отозвался Стуколин.
На самом деле он, конечно, волновался за друзей, но беспокойства своего старался при посторонних не выказывать.
– Есть, – пробормотал Стриженый. – Ну давай ещё по одной, что ли?
Алексей не возражал. Стриженый снова наполнил стаканчики и произнёс новый тост:
– За успех нашего безнадёжного дела, – и перед тем, как выпить, добавил: – Банально, зато всегда актуально.
Выпив, они помолчали. Стриженый курил, стряхивая пепел в маленькую металлическую пепельницу, встроенную в дверцу с внутренней стороны.
– Скажи, лейтенант, ты в курсе того, что происходит? – спросил вдруг Стриженый, нарушив молчание.
Стуколин недоумённо воззрился на него.
– Не понял, – сказал он, помедлив. – В курсе чего?..
Стриженый глубоко затянулся, потом затушил окурок и посмотрел на Стуколина исподлобья.
– Недавно показывали по ящику фильм, – сообщил он доверительным тоном. – Я вообще ящик смотрю редко. Только если кубок Европы… Или чемпионат мира, например. Игры «Зенита» опять же. Или бокс…
Старший лейтенант Стуколин подумал, что его собеседник, скорее всего, сознательно оттягивает момент, когда придётся говорить начистоту. Это Алексею не понравилось. Вдруг зачесались кулаки.
– Бокс – это хорошо! – изрёк Стуколин и поднял пустой стаканчик. – Может, ещё выпьем? За бокс?
– Так вот, – продолжал Стриженый, взяв бутылку и наполнив стаканчики: сначала старшему лейтенанту, затем себе, – показывали, значит, фильм, а у меня свободное время выдалось и книжки толковой под рукой не было, вот я этот фильм и посмотрел…
– Что хоть за фильм? – спросил Стуколин, которого длинное вступление несколько утомило.
– «Человек-ракета» называется, – ответил Стриженый и улыбнулся чему-то своему. – Очередной американский бред на тему довоенного комикса. Я такие фильмы не люблю – не идиот всё-таки, высшее образование имею – но тут по случаю посмотрел.
Алексей американского фильма под названием «Человек-ракета» не видел, а потому проявил определённый интерес:
– А какой сюжет?
– Сюжет я пересказывать не буду, – Стриженый скривился. – Он этого совершенно не заслуживает. Но один эпизод мне запомнился. Надолго.
Стриженый снова замолчал и стал искать сигареты. Пока он хлопал себя по карманам, Алексей выпил свой коньяк и продемонстрировал Стриженому пустой стаканчик, требуя продолжения. Тот безропотно налил. Стуколин снова выпил и откинулся в кресле. В голове у него зашумело, кулаки чесаться перестали, он расслабился и приготовился выслушать заявление Стриженого, каким бы оно ни было.
– Эпизод такой, – продолжил свой монолог Стриженый. – Тридцать девятый год, шпион Третьего рейха окопался в Штатах и собирается добыть сверхсекретное оружие для Гитлера. Для этого он «втёмную» использует местную мафиозную группировку. В последний момент, как ты понимаешь, всё срывается, и мафия узнаёт, кем на самом деле является их «благодетель». И что ты думаешь?
– Что я думаю? – Стуколин несколько осоловел и не сразу понял, о чём идёт речь.
– Бандиты быстренько перешли на сторону официальных властей и разобрались с фашистами похлеще спецназа.
– Так это ж комикс, – старший лейтенант зевнул. – Ты куда клонишь?
Стриженый опрокинул в себя стопку коньяка, которую уже минут пять держал в руках.
– Я бандит, – сказал он просто. – Я – то, что называют «мафией». Если бы я хоть раз указал в налоговой декларации все источники своих доходов, меня немедленно арестовали бы. Но при этом!.. – он поднял указательный палец. – При этом, лейтенант, я люблю свою страну. И мне небезразлично, в какое дело я ввязался. Ведь мы грабим норвежские военно-транспортные самолёты, я правильно всё понимаю?
Если бы Стуколин располагал хоть какой-нибудь информацией о прошлом Стриженого, он сильно удивился бы: бывший фарцовщик и «старатель» вдруг стал патриотом – не смешите меня! Но старший лейтенант такой информацией не располагал, потому к словам Стриженого отнёсся с определённым сочувствием. В конце концов, бандит бандитом, но парень хороший – вон уже и о Родине задумался!
– Правильно, – сказал он. – Ты правильно понимаешь.
– Вот я и говорю, – Стриженый придвинулся к старшему лейтенанту и взял его за рукав куртки, чтобы усилить эффект доверительности, – мы, – он выделил местоимение «мы» интонацией, – мы грабим транспортные самолёты, которые принадлежат военно-воздушным силам Норвегии, фактически и юридически мы осуществляем нападение на территорию Норвегии, на её граждан. Это может закончиться войной?
– Это может закончиться войной, если мы не будем грабить транспорты! – высказался Стуколин довольно резко, но тут же прикусил язык: несмотря на опьянение и общую расслабленность он сообразил, что сболтнул лишнего.
Чтобы исправиться, он произнёс, стараясь говорить медленно и обдумывая, что он говорит:
– Понимаешь, это государственная тайна. И лучше бы тебе не знать большего.
– Государственная тайна? – Стриженый тихо и невесело рассмеялся. – Сколько живу, всё время слышу: «Государственная тайна», «Военный секрет», «Только для служебного пользования». Но, знаешь, я уже не пионер из «четвёртого-б» и не верю в то, что сохранение государственной тайны во всех случаях полезно для государства. Обрати внимание, лейтенант, не для начальников наших – политиков и президентов, – а для России! Вот я и думаю, снова меня впутывают в опасное дело, бормочут что-то про государственную тайну, я рискую своей головой и своими парнями и снова не знаю, будет ли моим детям толк от того, что я делаю, или опять я и они окажутся в дураках.
У Стриженого не было детей, но и этого Стуколин не знал. Впрочем, отвечать напрямую он в любом случае не собирался.
– Ты можешь поверить моему слову? – спросил он Стриженого.
– Смотря какому слову…
– Слову офицера.
– Могу.
– Я даю тебе слово, что мы поступаем правильно. Мы не можем поступить иначе, мы будем перехватывать транспорты до тех пор, пока они будут лететь по этому воздушному коридору.
Стриженый помолчал, разминая в пальцах новую сигарету. Стаканчик с коньяком и бутылку он отставил на специальную полочку.
– Олег, – обратился он вдруг к сидящему впереди водителю, – выйди!