– Нельзя же так, товарищ лейтенант, – воззвал старшина к рассудку своего командира.
– Можно, – отвечал Рушников. – Пока я здесь, всё можно.
* * *
«Томкэт» Фрэда Кинга лёг на встречный курс относительно русского авианосца, снизившись до высоты сорока футов от поверхности океана. Никто из авиакрыла, приписанного к авианосцу «Джон Ф. Кеннеди», не рискнул бы лететь так низко – конструкторами самолёта F-14A в подготовленных ими инструкциях это вообще категорически запрещалось, однако для пилота, удостоенного в среде лучших «пилотажников» Америки уважительного прозвища «Небесный Король», не существовало ограничений или запретов.
Находясь ниже палубы русского авианосца, «томкэт» в течение минуты преодолел одиннадцать миль, уйдя далеко за корму «Варяга». Посторонний наблюдатель мог бы заметить, как под фюзеляжем истребителя вскипает и взлетает фонтаном океанская вода – результат воздействия головного скачка уплотнения, образующегося при мгновенном торможении сверхзвукового потока.
* * *
Василий Рушников не видел ни «томкэта», ни тем более буруна, образуемого ударной волной от скачка уплотнения. Но он уже знал, как поступит неведомый ему пилот. И был готов помешать этому.
– Перехожу на ручное управление, – сообщил он своим «апостолам».
– Приказа стрелять не было, товарищ лейтенант, – напомнил оператор пульта телевизионно-оптического наведения.
– Плевать, – откликнулся Рушников. – Вы хотите стать героями? Я сделаю вас героями.
– А если не хотим?
– Тогда заставлю…
* * *
Фрэд Кинг всё рассчитал правильно. Пока военные действия не объявлены, русские вряд ли решатся обстрелять одиночный самолёт. В конце концов, им противостоит целая армада, а в такой ситуации вести себя нужно очень осмотрительно. Открыть предупредительный огонь они тоже не смогут. Сверхмалая высота, на которой Фрэд шёл, не давала русским возможности использовать «Гонтлит» [100] или «Грайсон», [101] а когда он окажется над палубой, его уже никто не успеет остановить.
Зайдя в корму «Варяга», лейтенант развернул «томкэт», да столь лихо, что едва не чиркнул крылом по гребню волны. Выровняв машину и полагаясь только на собственный глазомер, Кинг погнался за идущим в южном направлении крейсером. Удаление в начале траектории догона составляло двенадцать миль, а поскольку Фрэд снизил скорость до 400 узлов, то на этот раз у него ушло две минуты, чтобы оказаться в непосредственной близости от авианосца. В кабельтове от среза кормы Кинг потянул ручку управления на себя, намереваясь сделать «горку» и пройти над палубой. Элероны отклонились, два двигателя TF30-414A производства канадской компании «Пратт-Уитни» басовито взвыли, и самолёт рванул вперёд и вверх.
…И был встречен очередью из двадцати пяти 30-миллиметровых снарядов, с визгом разорвавших воздух над кормой. Два из этих снарядов попали в фюзеляж «томкэта» в районе хвостового оперения, выхватив изрядный кусок алюминиево-титановой обшивки. Истребитель тряхнуло и повело в сторону. Фрэд Кинг резко вдавил педаль, не давая своему самолёту потерять устойчивость по углу крена.
К чести лейтенанта надо сказать, что он отказался от своей авантюры в тот же самый момент, как почувствовал удар. Кинг остался на восходящей траектории, и это его спасло. Ревущие двигатели, развив тягу в 50 тысяч лошадиных сил, в течение нескольких секунд вынесли его на высоту в десять тысяч футов – за радиус действия артиллерийской установки.
* * *
– Есть попадание! – крикнул Василий Рушников. – Вы видели? Есть!
Над постом управления зенитным ракетным комплексом «Кинжал» разнеслось дружное «Ур-р-ра!»
* * *
Когда отметки, обозначающие на главном тактическом дисплее пару «хорнет»-«томкэт», стали наконец удаляться от стилизованного изображения русского авианосца, командир оперативной боевой части с шумом перевёл дыхание и промокнул платочком выступивший на лбу пот.
– Кто был в паре с кэптеном? – спросил контр-адмирал Эллисон. – Чей это позывной – Джокер?
– Лейтенант Кинг, сэр, – подсказал старший офицер. [102] – Он возглавляет первую эскадрилью «томов».
– Он летал один? Без штурмана?
– Да, сэр, он всегда летает без штурмана.
– Когда вернётся, арестуйте его, – приказал Эллисон. – И в карцер. На трое суток!..
В то же самое время вице-адмирал Долгопрудный допрашивал командира БИП:
– Кто посмел стрелять без приказа?
– Лейтенант Рушников, товарищ вице-адмирал, – доложил Губанов, чувствуя, как намокает рубашка под кителем. – Командир расчёта кормовой ЗРУ «Кинжал».
– Арестуйте его, – распорядился Георгий Семёнович. – Пусть посидит на гауптвахте. Трое суток!..
(Экватор, Атлантика, июль 1945 года)
Капитан германской подводной лодки «U-977» Хайнц Шеффер аккуратно заточил карандаш, открыл бортовой журнал на чистой странице и сделал первую запись:
«Семьдесят девятый день похода. Координаты по секстану: 0°1 10" ю.ш., 6°12 40" з.д. Экватор. Температура наружного воздуха – 43° по шкале Цельсия. Стоит полный штиль. Облачность – ноль баллов. Идём в надводном положении. Скорость – 10 узлов».
Шеффер остановился, чтобы подточить карандаш: он любил, когда кончик грифеля остр, как игла, и не крошится при нажатии. Быть аккуратным во всём – обязанность капитана.
«В целях экономии топлива, я, посовещавшись с офицерами, принял решение под шнорхель [103] не становиться, в течение десяти часов тёмного времени следовать в надводном положении под одним дизель-мотором с одновременным подзарядом аккумуляторных батарей, а остальные четырнадцать часов в сутки – под одним электромотором – в подводном положении. По моим расчётам, мы должны достигнуть берегов Антарктиды в середине августа и иметь при этом остаток топлива не менее семи тонн».
Шеффер снова остановился. Глядя на раскрытый журнал, он подумал, что, в сущности, занимается бесполезным делом. Этот журнал никто никогда не прочитает. Скорее всего, он оставит его там – среди льдов Антарктиды, вместе с обитым цинком ящиком, который хранится у него в сейфе. Однако Хайнца с детства учили, что порядок прежде всего, и Шеффер старался следовать этому принципу даже в мелочах, невзирая на то, нужно это кому-нибудь или нет. В конечном итоге, это было нужно ему самому, потому что определённая последовательность действий: будь то регламентные работы, разборка и чистка пистолета, или ведение корабельного журнала – отвлекало и занимало, не давая депрессии и страху взять верх.