Дреки задал соответствующий вопрос Керви, и тот вместо ответа притащил в каюту Ксанты сам гудок — массивный медный шар, стоящий на треноге. В шаре было два отверстия. В одно из них — широкое наливалась вода, затем, по словам Керви, под сосудом разводился огонь, и пар, вырываясь из второго, более узкого и снабженного специальным мундштуком отверстия, производил то самое протяжное и басовитое гудение, которое неизменно приводило в оторопь каждого, кто слышал его в первый раз.
— Венеттцев мы здорово напугали, — рассказывал Керви. — Пять кораблей с такими вот ревунами как-то разогнали дюжину венеттских. Ну, конечно, не только в ревунах дело. С нашими парусами мы быстрее и маневреннее любого корабля к югу от Уст.
— Да, кстати, я все хочу спросить, как вы научились так ставить паруса, и откуда, собственно, взялись эти ревуны? — полюбопытствовала Ксанта.
— Ну, это нетрудно рассказать, — отозвался Керви: пока речь шла о кораблях и прошлых войнах, он был открыт, искренен и словоохотлив. — Однажды на побережье выбросило один из больших кораблей Людей Моря. Мы увидели его оснастку и попробовали ее скопировать. Получилось то, что вы видите. А ревуны мы нашли в одном из Храмов Божьего Носа. Есть такой небольшой городок Тавкайнин в глубине полуострова. Там есть храм Тавкая, Господина Гор. Когда вы подходите к храму, вы должны положить жертву на алтарь, и жрецы разжигают священный огонь. Едва огонь охватывает приношение, как двери храма сами собой отворяются, и из его глубины доносится страшный голос Тавкая.
— Вы это видели? — спросил Дреки.
— Да, я был там, когда мы договаривались с местными жителями о союзе против венеттцев. Предводителем нашего посольства был Дюмос, сын Бреса, див. Его очень заинтересовали эти чудеса, и он сумел договориться со жрецами и купил оба секрета — и открывающиеся двери, и голос. Кажется, он говорил, что жрецы в свое время тоже купили эти секреты у Людей Моря.
— Это очень интересно, — Ксанта присела на кровати. — Я хотела бы встретиться с ним в Хамарне.
— К сожалению, это невозможно, — покачал головой Керви. — Он возглавлял последнюю экспедицию на Олений остров и, по всей видимости, пропал вместе с колонистами.
— Жаль, жаль, — вздохнула Ксанта.
Она немного знала язык дивов, и сумела вспомнить, что «Дюмос» означает в переводе «дым». Вряд ли это имя, скорее, прозвище. Интересно, это его кто-то так окрестил, или он сам придумал?
После дождливого промозглого прощания с Венеттой и блужданий в тумане на Оленьем острове Ксанта ожидала, что прибытие в Хамарну тоже ознаменуется каким-нибудь неприятным сюрпризом. И снова ошиблась. День был чудесный — ясный, слегка морозный, и Ксанта вновь поднялась на палубу, чтобы наконец посмотреть новому городу в лицо. С неба сыпался редкий снежок и тут же таял в темной воде бухты, многочисленные островки были усеяны домами с пестро раскрашенными стенами и крышами. Дальше, за прозрачным лесом мачт, высились припорошенные снегом холмы, по склонам ютились новые домики — поменьше и победнее. Холмы прорезала широкая и бурная река, и даже издали был слышен приглушенный рокот, с которым она несла свои волны навстречу морю.
«Ревун» встал на якорь у входа в бухту, и Керви попросил Ксанту одеться понаряднее.
— Сейчас на корабль прибудет жрец и проведет все необходимые обряды, — сказал он. — А потом я наконец смогу показать вам и Дреки свой дом.
Ксанта надела новое платье и призвала Дреки на помощь — она понятия не имела, что делать с платком. Дреки почесал в затылке, однако театральное прошлое сыграло свою роль, и после долгих раздумий он сумел-таки скрутить платок в хитроумный узел на темени Ксанты так, чтобы свободные концы платка падали на лоб, а длинная бахрома скрывала глаза.
— Ты уверен, что это так и должно быть? — с сомнением спросила Ксанта, разглядывая себя в маленькое зеркало. — Выгляжу, как полная дура.
— Все правильно, уж не взыщи, — Дреки развел руками.
В каюту спустился Керви, и Ксанта обратилась к нему с тем же вопросом: она действительно выглядит полной идиоткой или это здесь мода такая?
Керви подтвердил, что Дреки все сделал правильно.
— Здесь считают, что женский взгляд может причинить вред чужому мужчине. И еще, даже порядочная женщина может ненароком взглянуть мужчине прямо в глаза, и тогда он не сможет устоять.
— Устоять против чего?
— Ну… он не сможет сдержать… своих чувств… похоти…
— В самом деле? — Ксанта с ужасом подумала о многих сотнях мужчин, на которых ей доводилось смотреть. Неужели они действительно так от этого мучились, бедняжки?
— Разумеется, нет, — утешил ее Керви. — Просто так считается. Это… это выражение уважения к женщине. У нас поначалу были с этим большие трудности. Например, если какому-нибудь здешнему папаше нравился парень из наших, его приглашали в дом, дочь прислуживала за столом, и в какой-то момент концы платка ненароком падали. Если парень не успевал отвернуться, он считался уже помолвленным. А помолвка означала, что парень должен будущему тестю кучу денег, — Керви многозначительно посмотрел на Дреки и продолжил. — Здесь считают, что женщине пристало смотреть лишь в глаза богов.
— Или мужа, что одно и то же, — фыркнула Ксанта, сморщив нос, будто учуяла какой-то неприятный запах. — Ладно, в конце концов, это меня не касается. Ты считаешь, я готова? Тогда пошли.
Жрец был одет в платье того же покроя, что и у Ксанты, только без платка на голове. Его длинные седые волосы были заплетены в две косы, борода коротко подстрижена. Но эти примечательные детали как раз не шокировали Ксанту, она хорошо понимала, что они означают. Жрец внимательно осмотрел Ксантино платье, удивленно вскинул брови, потом демонстративно скривился, и Ксанта впервые оценила преимущества платка — под защитой бахромы она могла краснеть сколько душе угодно. Конечно, стыдно, что она так и не успела закончить вышивку, и такой непорядок в одежде вызвал неудовольствие уважаемого человека.
Обряд был довольно коротким, и, хотя Ксанта и не разобрала ни слова, она все же догадалась, что Керви брал на себя ответственность за нее на все время ее пребывания в Хамарне. Он держал женщину за руку, другую руку положил ей на голову и утвердительно отвечал на все вопросы жреца. Когда жрец обращался к Ксанте на своем певучем языке, Керви незаметно толкал Ксанту локтем в бок, и она кивала с важным видом. Затем практически тот же обряд провели с Дреки, и наконец все уселись в ставшую уже родной для Ксанты шлюпку и направились к берегу.
Дреки не зря называл дома на островах дворцами — они были действительно роскошны. Первые этажи из белого камня украшали резьба и вставки из цветных камней — синие ромбы, зеленые волны, красные и желтые цветы. Вторые, деревянные, этажи сплошь были покрыты резьбой и росписями. Даже черепица на крышах превращалась в разноцветную мозаику. Ксанта понимала хозяев домов — наверное, в суровых северных краях им хотелось чего-то яркого, праздничного, согревающего глаз и душу.