— Да, помню, помню, — снова захохотал доктор. — Вам нужна легальность. Но… если вы выполните свои условия, я исполню свое. Документы у вас будут… Как вам Германия?
— Замечательная страна! Но лучше будет Швеция, еще лучше — Штаты или Канада.
— Э-э, плутишка! Так вы не любите Адольфа Гитлера!
— Не люблю, — честно признался Ратников. — Я уж, извините, достаточно нажился при Сталине, чтобы менять одного диктатора на другого.
— Эк как вас понесло! Германия все же европейская страна, а не дикая Россия… увы, Советский Союз… Ах, Россия, Россия… Я там когда-то учился, когда еще была империя, государь… Потом работал чуть-чуть и не так давно. Впрочем, ладно. Штаты, так Штаты… только учтите, документы у вас будут немецкие!
— Но…
— Настоящие, смею вас заверить! О, у меня в Германии влиятельные друзья, очень влиятельные. Доктор Вольфрам Зиверс — заместитель председателя управляющего совета директоров научно-исследовательского совета рейха! Видите — какая длинная должность. А у другого моего приятеля, доктора Карла Брандта, должность очень короткая… просто — личный врач фюрера. Ха!!!
— Да уж, и друзья у вас! — Ратников покачал головой, как бывший историк он хорошо помнил, что этих обоих — и Брандта, и Зиверса — сразу после войны повесят по приговору Нюрнбергского суда за организацию бесчеловечных исследований на узниках концлагерей.
— Будете кофе? — господин Лаатс снял трубку стоявшего на конторском столе черного телефонного аппарата. — Я сейчас закажу… Конечно, у меня есть и коньяк, хороший французский коньяк, но… Мы его выпьем завтра! Завтра — пятница… очень трудный день. И вместе с тем — радостный.
Доктор потер руки, как показалось, несколько суетливо, он вообще делал много лишних движений, видать, берег собранность для операций… Для операций? Ну да, он же ведь хирург, наверное…
— Дорогой Отто, а вы кто по профессии? Нет, я понимаю, что врач, но…
— Уж конечно не терапевт! — ухмыльнулся господин Лаатс. — Да хирург же! Хирург, конечно. Вообще, хирургия — это самая важная отрасль медицины, отрасль, без которой просто не может быть никаких прорывов! Впрочем, об этом поговорим потом, завтра… сейчас же — спать, спать! И рад бы посидеть с вами еще, но, увы, завтра я должен быть в форме.
— Ничего не имею против, дорогой господин Лаатс, — Ратников поднялся с кресла и направился к выходу — Завтра так завтра.
— Слушайте, Михель, — недовольно остановил его доктор. — Ну, сколько вас просить, не называйте меня Лаатсом. Зовите — Отто!
— Хорошо, господин… Отто! — светски улыбнувшись, Михаил пожелал новому приятелю спокойной ночи и быстро покинул флигель, чувствуя, как по садовой дорожке, у него за спиной, шагают двое охранников. Все ж таки не доверяли. Точнее, опасались, как бы невольный гость не узнал чего лишнего.
Где-то в дальнем крыле мызы, вырабатывая электричество, тарахтел дизель. Квадратные фонари на чугунных столбиках освещали все подходы к клинике и аллеи. Все окна в мызе давно погасли, лишь на первом этаже, у входа, горел яркий свет. У закрытых ворот важно прохаживались охранники с крупными овчарками на поводках. Недалеко, на причале, мощный авиационный прожектор время от времени прочесывал узким лучом темные воды озера и ночное небо. Он, казалось, доставал до самой луны, этот чертов прожектор.
Михаил невольно передернул плечами — до чего все здесь напоминало концлагерь. И он, Ратников, здесь, в этом концлагере всего лишь арестант, пусть даже самый привилегированный. Одно пока радовало — бусы! Машенька точно здесь! А значит, рано или поздно Миша до нее доберется — в том никаких сомнений не имелось.
На следующий день, в пятницу, Михаила не выпускали из палаты до самого вечера. Просто начальник охраны — Матиас — зашел и вежливо предупредил, чтоб даже в сад носа не высовывать, да и по коридору — с опаской.
— Расве што по нуште, в упорную, — ухмыльнувшись, издевательски-шутливо козырнул охранник.
Ну, по нужде так по нужде! Миша сразу туда и отправился, памятуя, что маленькое окошко уборной как раз выходило к торцу и, если высунуть голову, можно было увидеть и все подъезды к зданию. Из окна палаты, увы, виден был лишь задний двор да густые кусты.
А здесь вот, из уборной… из уборной Ратников сразу же заметил вальяжно подкатившее к воротам знакомое авто — тот самый красно-белый «мерс»! И водитель — пижон в шляпе «борсалино»! Тот самый…
Понятненько — вот, значит, кого тут ждали, вот, кто приезжает по пятницам — и сразу же у хирурга Отто Лаатса начинается работа. Много работы. И много денег.
Вот так же, из уборной, Миша заметил, как «мерседес» уехал. Насколько было видно — пустой, кроме пижона-водителя, в салоне никого не было. Уехал. Охранники поспешно закрыли ворота. Красно-белый бок машины блеснул за деревьями… Интересно, а куда тут вообще можно ездить? Островок-то — раз, два и… Разве что — к причалу. А там — на паром или баржу, до берега не так уж и далеко. И все дороги открыты — Тарту, Таллин, Рига, Берлин!
Доктор зашел часов в пять вечера, уставший — это было видно, но радостный и воодушевленный до такой степени, что даже не мог шутить. Лишь все время восклицал:
— Ах, друг мой, какой был сегодня чудесный день! Поистине чудесный! Идемте же, скорее идемте, вчера я, кажется, обещал вам коньяк?
— Да-да, вот именно обещали, дорогой Отто! Целый день вас прождал.
— Ну, полноте, полноте, сейчас посидим, выпьем! Кстати, мне сегодня привезли десяток пластинок! Американские — Энрико Мадригуэра, Гай Ломбардо!
— Вообще-то, в танцевальной музыке я больше предпочитаю англичан…
— Не только вы, друг мой, не только вы. Сие — мировая тенденция!
— Но все равно интересно будет послушать…
— Послушаем! И выпьем! Господи, как я сегодня устал!
Под какое-то танго — Миша уже запутался в названиях оркестров — приятели ополовинили бутылку коньяка, — как и положено, под лимончик, а затем уж принялись не спеша смаковать. Кстати, в углу комнаты доктора был установлен фотоаппарат на треноге. Классический, так сказать, тип, с фотопластинками.
— Сейчас сниму вас для паспорта, — поставив опустевший бокал на стол, господин Лаатс довольно потер руки. — А ну-ка садитесь вот сюда, в кресло… Ага! — он скрылся за аппаратом, под черным покрывалом. — Замрите… Внимание! Ап!
— Вижу, вы все же решились действовать, дорогой Отто, — светски улыбнулся Ратников. — Рад. Очень рад.
— А вы думали? Ну, если я и рискую, то, поверьте, очень немногим.
— А я на вашем месте сказал бы совершенно наоборот! — молодой человек расхохотался и пододвинул поближе бокал. — Еще?
— Пожалуй… Под лимончик. Зря вы его посыпаете сахаром, попробуйте с солью. Вкус — уверяю вас…
Выпив, Михаил обмакнул в соль лимон, кинул в рот:
— Умм… ничего, вкусно. Так, говорите, скоро все?