Когда мухтасиб наконец добрался до нищих, драка уже закончилась. Кто разбежался, кого-то схватили парни-помощники…
– Совсем распоясались эти нищие, – догнав Раничева, с осуждением покачал головой Хайреддин. – Уже и до смертоубийства дело дошло. Жаль парня, хоть и раб, а все же…
– Какого парня? – Иван обернулся.
В пыли, под старой пальмой, словно ненужная ветошь, лицом вверх валялось полуобнаженное тело. Светлые волосы убитого были залиты кровью, в голубых широко раскрытых глазах отражалось высокое небо.
– Альдо! – узнав убитого…
Когда друг ваш очутится в мире ином —
Помяните ушедшего чистым вином.
Омар Хайям
…прикусил нижнюю губу Раничев. Он почему-то с первого же взгляда не поверил в то, что это убийство было случайным. Нет, не в случайности тут дело…
Подошедший мухтасиб лениво пнул мертвое тело и, дождавшись пока помощники пригонят нищих, приказал им убрать труп.
– Ну, идем, идем, чего встал? – оглянулся на Ивана старик Хайреддин. – Я тут наслушался уже кое-чего, в чайхане расскажу.
Бросив последний взгляд на тело несчастного юноши, Раничев быстро пошел вслед за старым слугою. Миновав рынок и мечеть, они свернули направо, к предместью, и, немного не доходя до окружавшей медину стены, остановились прямо напротив помоста, покрытого ворсистым ковром. На ковре, в тени резного навеса, сидели нарядно одетые – по случаю окончания поста – люди с плоскими чашками в руках. Все они весело шутили и смеялись.
– Ну вот она, чайхана Масхутиба из Феса. – Хайреддин показал рукою. – Пойдем.
С поклоном подскочивший к ним чайханщик – веселый толстяк в полосатом халате и маленькой красной шапочке без полей – феске – с ходу поднес новым гостям большую чашу для омовения рук и почтительно поклонился.
– Пусть Аллах пошлет тебе здоровья и счастья, – приветствовал его Хайреддин. – Принеси же нам шербета и бобов с сушеными фруктами.
– Рад гостям. – Чайханщик широко улыбнулся. – Исполню, как скажете.
Он удалился, останавливаясь по пути, чтобы переброситься парой словечек с завсегдатаями.
– Видишь того сухонького человечка в большой чалме? – Старый слуга показал взглядом куда-то влево. Только не оборачивайся слишком резко – это невежливо.
Раничев сделал вид, что смотрит на небо. И вправду, по левую руку от них деловито поглощал пищу худой желтолицый араб в большой белой чалме.
– Это Касим, – вполголоса пояснил Хайреддин. – Поставщик фруктов ко двору халифа. Большой любитель почесать языком.
– Что-то не похоже, – засомневался Раничев, еще раз исподтишка обозрев худую фигуру поставщика.
– Плохо ты его знаешь, – засмеялся старик. – Подожди-ка, я его поприветствую… Ага, он как раз закончил есть.
Быстро поднявшись, Хайреддин поймал на себе взгляд поставщика фруктов и поклонился:
– Абдель ибн-Хасан из Ипона передавал тебе поклон и пожелания счастья, достопочтенный Касим.
– Благодарю тебя, уважаемый, – кивнул головой поставщик. – Если встретишь Абделя, передай – и я не забываю его. Садись же рядом, поговорим… Эй, слуга, неси-ка сюда шербету…
О чем они там говорили, Раничев не слушал – неудобно было сидеть, повернув голову, да и не так хорошо он знал арабский, чтобы понять хоть слово из той скороговорки, которой обменивались Касим и старый слуга Зунияра-хаджи. Иван отвлекся от них и просто сидел, наслаждаясь холодным шербетом, синим, с желтоватою искоркой солнца, небом, и желтым ковром маргариток, цветущих в предгорьях за стенами города.
– Касим сказал, что кади находится в покоях дворца. – Дождавшись, когда поставщик фруктов ушел, Хайреддин снова уселся напротив Раничева. – Говорят, халиф еще ни в чем не обвинил его, а велел просто оставаться при себе. И сделал это по требованию муфтиев.
– А что муфтиям до нашего кади? – усмехнулся Иван. – Завидуют его славе?
– Может быть, – тяжело вздохнул старик. – Ох, бедный, бедный хозяин.
– Стоит проникнуть во дворец. – Раничев отхлебнул из чаши. – Этот твой Касим не может помочь?
– Что ты, что ты! – испуганно замахал руками Хайреддин. – Проникнуть во дворец халифа? Не дай Аллах и помыслить такое!
Иван пожал плечами. Похоже, на помощь старого слуги можно было рассчитывать только до определенных пределов, в остальном же приходилось надеяться на себя. Что ж – не самая плохая надежда! Жаль вот, нет никого во дворце… Ха! А почему это нет? Что, Жан-Люк разве не во дворец попал менеджером… тьфу, приказчиком, впрочем, один черт! Ну да… Как бы вот только его разыскать. Чем Жан-Люк торговал? Кажется, рыбой…
– Дядюшка Хайреддин, – улыбнулся Иван. – А скажи-ка, где здесь торгуют рыбой?
Рыбный рынок располагался не так далеко от невольничьего, да можно сказать, почти рядом, отгороженный невысокой стеной из белого камня. Впрочем, несмотря на все это, специфический запах рыбы можно было учуять издалека. А чем ближе был рынок, тем больше околачивалось на улице тощих египетских кошек. Многие из них, облизываясь, сидели невдалеке от прилавков, терпеливо ожидая подачек.
– Свежие угри, ах, вкус – рахат-лукум! – Едва Раничев повернул к рядкам, как его уже обступили торговцы.
– А вот скумбрия, окунь…
– Попробуй морского ежа, почтеннейший господин, не пожалеешь!
Еле отбившись от привязчивых продавцов, Иван пошатался по рынку и выбрал более-менее чистый рядок со свежей, изумительно-серебристой рыбой, продавцы которой с некоторым презрением поглядывали на остальных.
– Хорошая рыба? – подойдя ближе, поинтересовался Раничев. – Говорят, такую даже сам халиф ест, да продлит Аллах его годы.
– Конечно, ест! – почти хором воскликнули торговцы. – А как же? Вот именно эту и ест. Погоди, уважаемый, вот приедет от двора халифа приказчик, сам убедишься!
– Да неужто?!
– Да-да! Он уже с раннего утра должен бы быть, да вот, верно, задержался.
– Угу…
Отойдя от рыбников, Раничев подозвал водоноса и, напившись, присел в куцей тени пальмы. Над рынком, крича, проносились большие белые птицы, нахально отбиравшие добычу у кошек. Иван понаблюдал все это безобразие, полюбовался на узорчатый минарет соседней мечети, купил у пробегавшего мимо мальчишки пригоршню дынных семечек, бросил в рот, аккуратно сплевывая шелуху в кусты… Ждал.
Жан-Люка он и не признал сразу, так тот изменился за столь короткое время. Марселец приобрел важную осанку и словно бы стал выше ростом, дорогой голубой с желтыми полосками халат его был подвязан шелковым поясом с кистями. На поясе висел солидных размеров кошель и четки из полированной яшмы, видимо, используемые приказчиком вместо счетов.