Слезы медленно потекли по ее щекам – скупые, горькие слезы, не дающие облегчения, а только усиливающие страдания. Сейчас она очень пожалела, что после смерти матери так мало для него значила. А еще она пожалела о том, что узнала правду – он не ее отец. Он был к ней по-своему добр. Любил ее в детстве, когда мама была еще жива. И только позже между ними встала леди Харриет, точно так же, как она вставала на пути всего хорошего и приятного в жизни отца, кроме его любимых лошадей. На конюшне, по крайней мере, ему не бросали в лицо обидные упреки и не доводили до исступления вечными ссорами и перебранками, ставшими неотъемлемой частью его семейной жизни с леди Харриет.
«Теперь он спасен», – подумала Гизела, и сердце ее упало, потому что для нее спасения не было.
Она еще немного постояла на коленях у отцовской кровати и ушла к себе в комнату. Там было холодно и неприветливо, а после роскошных, изысканных апартаментов в Истон Нестоне и замке Хок она взглянула на убогую обстановку новыми глазами. На ее комнату никогда не тратилось ни гроша, хотя леди Харриет переделала внизу все помещения самым причудливым и аляповатым образом. А в спальне Гизелы обои свешивались по углам, ковер весь вытерся, шторы выгорели настолько, что с трудом можно было разобрать их цвет и узор. Гизела считала, что такое пренебрежение было намеренным со стороны мачехи. Леди Харриет ее ненавидела. У Гизелы не было в этом сомнения.
С растущим чувством отчаяния девушка подумала, что ей теперь делать. В комнату вбежала Элси с угольным ведерком в руке.
– Извините меня, мисс, что я не разожгла у вас огонь, – сказала она. – Но я не знала, когда вы вернетесь. Хозяйка накинулась бы на меня за бесполезную трату угля, если бы застала за этим занятием.
– Ты совершенно права, что подождала, – успокоила ее Гизела.
– Вы очень бледны, мисс, – продолжала тараторить Элси. – Принести вам что-нибудь поесть?
Гизела покачала головой.
– Ничего не хочу, – отказалась она. – Я подожду до обеда.
Она заметила странное выражение на лице Элси и тут же недоверчиво спросила:
– Посторонних не будет?
– Хозяйка принимает двух джентльменов, – сообщила Элси.
– Кто они? – поинтересовалась Гизела.
– Один из них тот, кто вчера привез бедного хозяина домой, а другой – офицерик из казарм; он часто к нам заглядывает.
Гизела плотно сжала губы. Она прекрасно знала поклонника леди Харриет из соседних казарм. Это был развязный майор с большими претензиями, злоупотреблявший гостеприимством ее отца примерно весь последний месяц. Леди Харриет дала очень ясно понять, что она очарована им. Тот факт, что у него где-то осталась жена, совершенно очевидно не сдерживал ее ни в малейшей степени. Что касается второго гостя, то Элси поспешила просветить Гизелу:
– Джентльмена, который привез бедного хозяина домой, – сказала она, – зовут мистер Уотсон. Он задержался, чтобы пропустить стаканчик, пока ждали доктора, и я слышала, как хозяйка пригласила его прийти сегодня и остаться на обед. Тогда мне показалось это немного странным.
Гизела ничего не сказала. Она знала Уотсона, молодого фермера с дурными манерами, который как-то раз на охоте попытался фамильярно завязать с ней знакомство, так что ей пришлось его резко осадить. Он посчитает, что поднялся на большую ступень по социальной лестнице, раз приглашен на обед в дом сквайра. Но леди Харриет никогда бы не осмелилась принимать его в доме, будь жив сам хозяин.
– Тогда я не спущусь к обеду, Элси, – решила Гизела. – Принеси мне что-нибудь сюда, если тебе удастся.
– Удастся. Не сомневайтесь, – твердо заявила Элси.
В свое время леди Харриет строго-настрого приказала всем в доме не прислуживать Гизеле. Она сама должна была заправлять постель, прибирать в своей комнате; и если кто-нибудь из слуг осмеливался помочь девушке выполнить очередное нелегкое задание мачехи (а перечень таких заданий был бесконечным), то им говорилось, что, раз у них мало собственных дел, придется увеличить круг их обязанностей, ведь они явно не отрабатывают своего жалованья.
Только у Элси хватало храбрости и доброты нарушать это распоряжение. Когда она готовила себе чай, то не забывала отнести украдкой чашку и Гизеле. Когда обстоятельства позволяли Элси оторваться от собственных дел, она всегда помогала Гизеле и обычно спешила в ее комнату с какой-нибудь очередной новостью или сплетней о том, что происходит в округе. Так что, по правде говоря, Элси была единственным человеком, который жалел и по-доброму относился к девушке, никому не нужной в этом доме.
Сейчас, когда Элси разожгла огонь, Гизела уселась на ковер перед камином и протянула закоченевшие руки к пламени.
– У вас новая прическа, мисс, – внимательно рассматривая девушку, сказала Элси. – Очень вам к лицу, если мне позволено будет заметить.
– Тебе нравится? – спросила Гизела.
Она забыла о себе и только теперь поняла, что, когда переодевалась в Истон Нестоне в свое старое платье, не изменила прически, оставив все так, как сделали умелые пальцы Фанни Анжерер.
– Вы очень переменились, – сказала Элси. – Я едва узнала вас, когда увидела внизу. Вы должны всегда так причесываться.
– Наверное, я не смогу сама так уложить волосы, – призналась Гизела.
– О, это совсем нетрудно, – решила Элси, тщательно рассмотрев прическу. – Думаю, сумею вам помочь, пока вы не привыкнете причесываться сами. Я вижу, как закреплены локоны. Как вы провели время, мисс, хорошо?
Гизела не сразу ответила. Да и что она могла ответить? Она хорошо провела время? Трудно сказать. Она подумала о тех потрясениях, которые пережила; о страхе и волнениях, опасении подвести императрицу; о любви, проснувшейся в ее сердце и поглотившей ее без остатка; о непроходящей боли при мысли о том, что она потеряла и уже никогда не сможет вновь пережить.
– Да, я хорошо провела время, – наконец проговорила она.
– Вы мне должны все рассказать, мисс, – сказала Элси. – А теперь мне пора идти. Скоро позвонит хозяйка, чтобы я пришла ее одевать. Я не скажу ей, что вы дома, если она не спросит.
– Да, не говори, – попросила Гизела. – Ничего не говори.
Она поняла, что совершенно не готова к встрече с мачехой. Девушка всегда боялась ее, но теперь, со смертью отца, рухнула последняя надежда на защиту. В ней всегда жило чувство, что каким бы слабым и безвольным от выпитого он ни был, она всегда могла прибегнуть к его помощи в самом крайнем случае. Гизеле казалось, что он обладает способностью как-то усмирять разбушевавшуюся леди Харриет, которая никогда не была столь жестока и безжалостна, как в его отсутствие. А теперь он умер и уже никогда не сможет ее защитить.
Гизела закрыла лицо руками. Спустя немного времени она услышала чьи-то шаги за дверью и вздрогнула, словно нервный, настороженный зверек, преследуемый охотником. Оказалось, ничего страшного. Просто лакей с садовником принесли ее сундук. Они поставили его посредине комнаты, расстегнули ремни на крышке и ушли, с шумом закрыв за собой дверь.