— Да, но, видишь ли, — Рик снова откинулся на стуле, — я постепенно начинаю вспоминать, — сказал он, как ни в чем не бывало.
— Что значит «начинаешь вспоминать»? — Синтия словно со стороны услышала свой голос, взволнованный и гневный. — Ты что, уже играл раньше в эту игру?
Рик протестующе развел руками.
— О, разве что еще в колледже.
Синтия нервно рассмеялась.
— Значит, ты…
— Да. — Он улыбнулся своим воспоминаниям. — Помню, как несколько таких вот партий в покер, сыгранных на неделе, дали мне возможность заплатить взнос за обучение в Гарвардском экономическом колледже.
— Ты обманул меня! Ты сказал, что не умеешь играть в карты. — Голос ее задрожал.
— Нет, извини. Вот мои точные слова: «Карты нагоняют на меня тоску». И это правда. Но, как видишь, и от карт тоже может быть своя польза.
— Ты специально дал мне выиграть все эти партии. — Синтия по-детски никак не могла справиться с дрожью в голосе. — Ты разыгрывал меня.
— Разве любая игра не готовит нам сюрпризы? Главное — приберечь хорошую шутку для своего противника.
— Ах, вот ты как… — пробормотала Синтия.
— Что же, я жду, — вкрадчиво сказал Рик. — Не забывай, что ты проиграла, детка.
Синтия провела кончиком языка по внезапно пересохшим губам.
— Ну хорошо, успокойся. — Она сняла с пальца серебряное кольцо, но Рик снова остановил ее.
— Я же сказал, кольцо оставь в покое.
В наступивших сумерках они сверлили друг друга глазами. От напряжения у Синтии зашумело в ушах. Она чувствовала, как атмосфера вокруг нее сделалась такой плотной, что стало трудно дышать.
— Но… — Она смешалась и выпалила: — Я больше не играю!
Рик неприятно рассмеялся.
— Прелесть моя, ты проиграла, так что плати!
Синтия резко вскочила на ноги, и стул опрокинулся на пол, но Рик оказался более проворным. Он схватил ее за талию, и, несмотря на отчаянное сопротивление, привлек к себе.
— Пусти меня, — выдохнула девушка, чуть не плача от обиды и гнева.
— Не так быстро, кошечка. Еще один момент…
— Я сказала…
Но он заглушил ее слова, впившись в рот бешеным поцелуем. В этом поцелуе не было романтической нежности или хотя бы искусного мастерства опытного соблазнителя. Он грубо, жадно завладел ее губами, больно кусая их. От близости его тела Синтию обдало опаляющим огнем. Она застонала, сознавая, что несмотря ни на что не имеет сил и желания сопротивляться. Пальцы ее вцепились в плечи Рика, и когда жадные губы скользнули по ее шее, она запрокинула голову, закрыла глаза, слыша только собственное громкое дыхание, и огненный вихрь подхватил ее и помчал неведомо куда.
Она смутно ощутила руки Рика на своей спине, и вот ее грудь обнажена для его ласк. Тело и мозг пронзило острое чувство упоительного восторга, она словно подступила к черте, перешагнув через которую уже не найдет пути назад.
— О, Рик, пожалуйста… — из ее губ вырвался прерывистый, больше похожий на рыдание, вздох.
Но в следующую секунду он выпустил ее так же внезапно и стремительно, как и схватил в объятия.
— Синтия… — Она открыла затуманенные глаза и увидела, что он улыбается той же презрительной жестокой улыбкой, как лицо, вырезанное на древнем кольце. — В следующий раз, моя прелесть, ты будешь осторожнее вести себя со своими партнерами по картам, особенно с теми, над кем намереваешься посмеяться. — Невероятно, но его голос был абсолютно спокоен, безумные мгновения, когда страсть вспыхнула в ней с небывалой силой, оставили его холодным и равнодушным.
Он догадался об ее уловке. Опытный хищник с непревзойденной ловкостью заманил ее в хитроумную ловушку, и Синтия попалась в нее.
Глаза Синтии затуманили слезы. Рик взял ее за плечи и встряхнул.
— Ты поняла меня?
— Д-да.
Она дрожала всем телом так, что даже это коротенькое слово далось ей с трудом. Он протянул ей лиф ее купальника.
— Теперь нам осталось сыграть еще один разок.
— Нет! — вырвалось у несчастной Синтии.
— Значит, я был прав — ты цыпленок и хвастунишка. — И он небрежным жестом широко развел руки.
Сейчас на его лице не было ни улыбки, ни даже неутоленной страсти. Только холодное торжество победителя, который из одного презрения, даже не из жалости, выпустил побежденного противника.
С силой закусив нижнюю губу, распухшую после его поцелуев, Синтия сняла серебряное кольцо с пальца, и оно со стуком упало на дощатый пол. Затем, выхватив из рук Рика лиф своего купальника, спустилась с веранды на лужайку, едва не споткнувшись на ступенях, и побежала к морю. Сзади раздался негромкий обидный смех.
— Скажи мне только одно, хорошо? Сколько еще мы будем здесь сидеть?
Рик, который на протяжении всего завтрака был поглощен изучением последнего отчета о выполнении генерального соглашения по тарифам в розничной торговле — Синтия наконец-то сумела прочитать заголовок, перевернутый вверх ногами, — оторвал глаза от газеты. Они были скрыты за темными очками, и Синтия не могла разобрать их выражения. Она видела только свое собственное напряженное лицо, отраженное в паре блестящих стекол.
— Я уже говорил тебе, — ответил он холодно, — что не имею представления. У меня нет связи с яхтой, к тому же я не обладаю способностями ясновидения. Извини.
Он снова уткнулся в свой отчет.
— Но я уверена, — упрямо продолжала Синтия, — что такие люди, как Мигель Родригес и Мачерете, не могут надолго исчезнуть из поля зрения.
Рик небрежно пожал плечами.
— Хуан Мачерете — мой друг, поэтому его присутствие на моей яхте не может никого удивить. А что касается Родригеса, то пущен слух, будто он для поправки здоровья лег на лечение в клинику, расположенную — где же?.. Ах да, — он едва заметно улыбнулся, — в швейцарских Альпах. При его образе жизни это весьма достоверно. Подобную историю легко проглотят. Так что извини, прелесть моя, но переговоры могут продолжаться довольно долго.
— Ты говоришь «долго»? Что это значит? Недели, месяцы, годы?
Чувствуя, как зыбкий фасад ее самообладания дает трещину, девушка вскочила, сгребла со стола тарелки и удалилась на кухню. Свалив посуду в раковину, она схватилась за ее край и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы обрести необходимое для мытья посуды спокойствие.
Пока ее руки механически двигались, перед глазами в который раз всплывали сцены вчерашнего вечера.
Прибежав тогда на берег, она бросилась в воду и бешено поплыла вперед, отчаянно желая стереть из памяти звучавший ей вдогонку презрительный смех. А главное — уничтожить воспоминания о его прикосновениях, которые жгли ее тело.