Чтоб тот, кто хочет зла другим,
Сам оставался невредим
И не был привлечен к ответу.
Лопе де Вега
«Чудеса пренебрежения»
…точку!
Раничев расхохотался и подхлестнул коня.
От «крокодилов» избавились в лагере славных кабальеров графа Ортеги. О, какой фурор там произвело триумфальное появление «дона Хуана»! Они лично вел под уздцы лошадей с пленными маврами, Ансельм Лошадник предпочитал держаться позади. Он же и договорился с маркитантами о продаже пленников, получив недурные деньги. Хотя, конечно, можно было бы и больше, но для этого пришлось бы лично выходить на банду торговцев людьми из Калатравы, а ни Раничев, ни Ансельм не хотели терять времени. Раничев – понятно почему, да и у Ансельма были какие-то свои планы.
Сильнее всего обрадовался возвращению своего господина Аникей – прямо чуть не бросился с поцелуями, все кланялся да причитал:
– Господи, Господи, радость-то какая!
Парень давно уже носил местное платье – узкие штаны и надевавшуюся через голову шерстяную крестьянскую тунику, подпоясанную кожаным, с металлическими бляшками, поясом, за которым воинственно топорщился кинжал. Только сапоги зачем-то оставил свои – красные, узконосые, щегольские – и не жарко же было!
– Эй, дон Хуан! – Раничев оглянулся – его знакомец, молодой дон Ромеро, уже тащил к шатру большой кувшин.
– Выпьем, – подойдя ближе, предложил кабальеро. – Помянем дона Луиса и твоего слугу.
– Вообще – всех павших, – кивнул Иван и, обернувшись к слуге, прошептал: – Найдешь Ансельма… ну, того, Лохматого… Глаз с него не спускай!
Аникей молча поклонился и скрылся за кустами.
Раничев и дон Ромеро выпили, заговорили – кабальеро с интересом расспрашивал о том, как Ивану удалось перехитрить мавров, заразительно смеялся, чем привлек внимание еще нескольких идальго, живо сгруппировавшихся вокруг рассказчика.
– Э-э, – смеялись рыцари. – Как ты их, дон Хуан!
– Что-то грустно нынче здесь у вас, – закончив рассказ, посетовал Раничев. – И людей вроде бы мало стало, и в кости никто не играет. Что, Португалец не появлялся?
– Не появлялся, – отозвался молодой кабальеро в погнутом панцире и берете с петушиными перьями. – Видно, струсил с нами играть.
– Да и что ему тут делать? – усмехнулся дон Ромеро. – Не сегодня-завтра кампания закончится.
– Что? – удивился Иван. – Уже победили всех мавров?
– Не в том дело, – молодой идальго покривился. – Видишь ли, наш король Энрике договорился с гранадским эмиром о перемирии, а всех рыцарей графа Ортеги позвал на пир, в Толедо! Некоторые уже уехали, да и мы скоро двинем. Радуйся, дон Хуан, скоро будешь пировать с его величеством корлем Кастилии, Астурии и Леона.
– А также – Андалузии и Эстремадуры, – дополнил кто-то. – Эх, и знатный же будет пир! А потом – охота!
– Слава королю Энрике!
– Слава!
– Что ж, – тихо пробормотал Раничев. – Увидеться с королем, наверное, здорово и полезно, да только есть еще другие дела. Более важные.
В теплой компании кабальерос Иван просидели-таки до вечера, неспешно попивая вино и слушая хвастливые россказни идальго. Сверкая сапогами, несколько раз прибегал Аникей – кратко докладывал об Ансельме. Тот шептался о чем-то с маркитантами, тоже готовившимися к отъезду.
– О чем шептался, не вызнал? – Раничев обернулся к слуге.
– Да все о каких-то лошадях…
– О лошадях? – удивился Иван. – Мы же, кажется, своих уже пристроили. Ну иди, следи дальше. Ежели что…
– Понял, господине, – Аникей умчался.
Раничев продолжал пировать, слабенькое вино совсем не брало его – вот если б водка! – а юные кабальерос уже изрядно поднабрались, кто-то, отвалившись, спал, кто тупо смеялся, кто пытался запеть песню, а кое-кто и хватал друг друга за грудки. Иван, не церемонясь, успокоил нахалов – его здесь побаивались и уважали – и посмотрел в темнеющее небо. Что-то Аникей долго не показывался.
Раничев поднялся на ноги – а вино-то оказалось коварным, шатало – осмотрелся, прислушался. За кустами, у маркитантов, слышался приглушенный говор, изредка прерываемый конским ржанием. Иван направился туда – торговцы как раз подтаскивали к лошадям тюки – чтобы не возиться лишний раз утром.
Раничев подошел к ним:
– Эй, парни, Аникея, слуги моего, не видали?
– Анни Красные сапоги? Как же, крутился тут с утра. Куда делся? А Бог его знает…
– А Ансельм Лошадник? Он где?
– Был здесь. С утра собирался с нами в город.
– А один не мог уехать?
– Ночью-то? Вряд ли. Да и ни к чему ему – уж больно хотел встретиться с нашим друзьями из Калатравы.
Торговцы засмеялись.
– Странно, – отойдя, пожал плечами Иван. – И где ж их обоих носит?
Он вышел на тропинку, ту самую, по которой когда-то пробирался вслед за Ансельмом, и, сделав несколько шагов, нос к носу столкнулся с вылетевшим из-за кустов Аникеем.
– О господине! Лохматый зачем-то ходил на поляну, на ту, где такой раскидистый вяз. Я за ним не пошел – он часто оглядывался – дожидался в лесочке.
– Так Лошадник никуда не пошел дальше?
– Нет. Уже возвращается обратно, потому я и бегу. Злой.
– С чего это ты злой?
– Не я – Лохматый.
Из-за кустов и впрямь донеслись гнусные ругательства. Интере-есно…
– Ну, беги к шатрам, – махнул рукой Иван. – А я здесь постою немного, Лошадника подожду.
Дождавшись, когда слуга скрылся из глаз, Иван спрятался в сосняке и, пропустив изрыгающего проклятья Ансельма, быстро пошел по тропе в ту сторону, откуда только что прибыл Лошадник. Раничев прекрасно знал, о какой поляне и о каком вязе шла речь. Конечно же, о том, с замаскированным корою дуплом, который не так давно помешали обследовать мавры. Ага, вот и полянка… И вяз… Иван ухватился за сук, подтянулся и, отодвинув кору, засунул руку в дупло… Пусто!
– Поздравляю, Иван Петрович, – спрыгнув в траву, Раничев посмеялся сам над собой. – И что же такое вы там надеялись обнаружить? Сокровища убиенной Лошадником тещи?
Скрывающееся за горами солнце послало на землю свой последний привет. Узенький сияющий лучик, проскользнув между вершинами сосен, упал на траву, на миг осветив задумчиво-веселое лицо Ивана, вяз, пожухлую, но все еще густую, траву. В траве, у самых корней вяза вдруг что-то блеснуло. Раничев наклонился, протянул руку… Батюшки! Никак золотой! Не похож на эскудо… Корабль и роза. Корабельник – английская золотая монета. А в дупле много таких могло поместиться, целое состояние… Так вот почему так ругался Ансельм! Заругаешься тут… Иван так и представил – вот довольный Лошадник, насвистывая, выходит на поляну, оглядывается, лезет в дупло, запускает туда руку, шарит… И физиономия его из радостно-предвкушающей медленно становится яростно-грустной. Корабельников-то в дупле нет! Фига с маслом вам, уважаемый любитель чужих лошадок, а не золотишко! Возникает законный вопрос – «где деньги, Зин?» И в самом деле – где? Позаимствовал кто-то из сообщников? И этот кто-то – либо усатый слуга дона Хименеса, либо наш добрый знакомый – шулер Жоан Португалец. Ага… Спрятав найденный корабельник в кошель, Раничев поспешил обратно в лагерь.