Выйдя из храма, молодой человек затерялся в многочисленной толпе, хлынувшей с холма вниз, на улицы, в одночасье ставшие людными. Все торопились — небо быстро синело, еще немного, и наступит вечерняя тьма, а ночная стража перекроет деревянными рогатками улицы — как в Константинополе, Равенне, Риме или любом другом городе. С наступлением темноты закроются все городские таверны, все злачные заведения, кроме, может быть, особо упертых либо заплативших немалую мзду.
— Подайте, Христа ради!
— Помолимся за душу твою, господин, помолимся!
— Пода-а-айте…
Нищие… Показатель, по которому в Средневековье можно было с большой достоверностью судить о благополучии или неблагополучии страны. Если подаяния просят давно примелькавшиеся граждане, профессионалы, после трудового дня снимающие рубище в собственных довольно приличных особнячках, значит, в государстве порядок, всего всем хватает. Если же нищих много и почти все они из тех, кого вышвырнуло на обочину жизни войнами, эпидемиями, неудачливыми реформами, то и государственная власть очень и очень непрочна, а общество нестабильно.
Здесь, на огромной паперти перед храмом Святой Перпетуи, похоже, в равной мере присутствовали и те и другие. Непрофессионалы держались несколько скованно и притом нагло: постоянные места не занимали, боялись, шарились в толпе, гнусавили противными голосами, надеясь побыстрее урвать, ухватить, убежать.
Нет, пожалуй, не в их числе следовало искать слепого Геристратия. Скорее на паперти, у самого входа, у стен храма.
И все же молодому человеку пришлось пару раз обойти весь храм, прежде чем в самом конце ограды удалось приметить слепого старика. Слепых-то хватало — сидели молча, протянув руки. Проходивший мимо народ, надо сказать, подавал не очень — так, иногда убогим что-то перепадало.
Александр в задумчивости остановился: и как тут найти нужного человека? Просто позвать? А собственно, почему бы и нет?
— Геристратий! — проходя мимо слепцов, несколько раз повторил Саша.
Ага! Вот один из нищих — сгорбленный, классического убогого облика старик с длинной седой бородой и в рубище, дернулся, приложил руку к уху.
— Ась? Кто тут упомянул Геристратия?
— Просто моя супруга велела подать милостыню именно ему…
— Ну, я Геристратий… Подавай.
— И еще Сульпиций из Тапса передавал поклон, — положив в протянутую ладонь старика денежку, негромко добавил молодой человек.
— Сульпиций из Тапса? — Нищий кивнул. — Знаю, знаю. Это очень набожный и богобоязненный человек.
— Вот-вот, очень набожный…
— Ты вот что… Подожди меня, господин… — Повернув голову, Геристратий что-то шепнул соседу — неприятному, покрытому жуткой коростой типу, и с неожиданным проворством поднялся на ноги, опираясь на длинный загнутый посох. — Идем. Я провожу тебя, господин. Там, слева, растет шиповник… видишь?
— Да. — Саша скосил глаза. — Очень уютное местечко.
— Там и поговорим.
Старик двигался так, будто прекрасно все видел, хотя пару раз едва не наткнулся на прохожих. Ухмыльнулся:
— Просто я, мой господин, все здесь очень хорошо знаю. Мой родной дед, царствие ему небесное, когда-то служил звонарем в этой церкви. В старые еще, благословенные, времена, до того как… Ты ведь хочешь найти здесь единоверцев, мил человек? — понизив голос, быстро спросил слепой. — Иначе бы не передавал поклоны…
— Конечно хочу! Для того и отыскал тебя, клянусь Святой Троицей!
— Тссс! Не надо об этом так громко! — Геристратий испуганно отстранился. — Сульпицию я верю — пустого человека он не пришлет.
— Так как же мне найти…
— Слушай, мил человек, и не перебивай. В квартале бедноты есть улица Медников, там, рядом, на небольшой площади — фонтан, откуда местные жительницы берут воду. Рядом — женщина средних лет, продает свежую рыбу. Зовут ее Лидия, подойдешь в пятницу утром, скажешь, что от меня. Она и отведет в церковь. Запомнил?
— Квартал бедноты, улица Медников, фонтан, торговка Лидия, — быстро повторил Александр. — Все так, ничего не перепутал?
— Все так. — Старик неожиданно улыбнулся. — Счастья тебе, мил человек, и удачи. Храни тебя Господь в это трудное время!
— И тебе да поможет Господь!
Солнце садилось уже где-то за городского стеною. От высоких куполов храма, от колокольни вытянулись длинные черные тени, а в небе, меж ветвями раскидистого платана, уже серебрилась луна.
Простившись с нищим, Саша спустился с холма и быстро зашагал к доходному дому Деция Сальвиана. Темнело и следовало спешить — молодому человеку вовсе не требовались проблемы с ночной стражей.
Утром, отдав необходимые распоряжения в мастерской, Саша накинул на плечи теплый, с подбоем плащ, махнул рукой Весникову и зашагал к рынку. Странно было, что тракторист на этот раз с ним не напрашивался, да и вообще вел себя смирно, никого, как обычно, не критиковал, много не матерился, а лишь загадочно улыбался. Впрочем, Александру было сейчас не до Вальдшнепа; поглощенный своими делами, он и не заметил в напарнике никакой перемены. Нгоно — тот бы, верно, заметил, кабы Саша не нагрузил его в мастерской: пора уже было шить паруса, отрабатывая и жилье и авансом взятые у Сальвиана деньги.
Утро выдалось дождливым, мрачным, низкое серое небо затянули плотные облака, словно бы прижимая к земле плоские крыши домов, приземистые базилики и портовые склады. Поплотнее закутавшись в плащ, Александр прошелся проулками, стараясь срезать путь, держа направление на широкую виа Цезария, ныне переименованную в улицу Гейзериха-рэкса. Римляне строили на совесть, ничего не скажешь — до сих пор и брусчатка в полном порядке, и по обочинам портики да мраморные статуи, многие даже целые.
На этот раз молодой человек зашел на рынок с другой стороны, не там, где торговали скотом и людьми, а дальше, близ харчевни «У трех дубов», как и уговаривались с Мартыном. Парнишки пока нигде видно не было, и Александр, заглянув в харчевню, заказал бокал подогретого вина — согреться. Выпил, посидел, подумал — и взял еще один, чтобы уж точно не заболеть, простуды тут только еще не хватало!
Вкусное оказалось вино, впрочем, оно здесь всегда было вкусным и недорогим, скорее даже дешевым. Саша заказал бы и третий бокал, да не успел — увидел, как в дверь заинтересованно заглянул Мартын.
— Сальве! — Александр помахал мальчишке рукой.
Тот обрадованно подбежал, уселся на скамью рядом и зябко поежился:
— Сальве, господин. Я бы тоже от горячего вина не отказался.
— Узнал что-нибудь?
— А то!
— Эй, служка! — тут же подозвал молодой человек. — Еще два бокала.
Ну вот, все же пришлось и третий выпить.
— Вкусное вино, — блаженно прищурился подросток. — А вот кардамона в нем многовато. И зачем только кладут?