- Раненые, товарищ лейтенант - пояснил Матафонов - видать из того батальона, что на высотке оборону держит.
- Понятно - взводный застегнул верхний крючок гимнастерки, поправил ремень и шагнул вперед - кто старший? Старший есть?
- Есть старший, чего разорался - от группки отступающих отделилась одна из серых теней и подойдя ближе материализовалась в кряжистую, плечистую фигуру мужика лет тридцати пяти - сорока. Из под грязного, окровавленного бинта, на бледном, осунувшемся, заросшем черной щетиной лице лихорадочно блестел один глаз - извини лейтенант. Не признал в потемках. Старший лейтенант Колыванов, сопровождаю раненых в тыл.
- Как там? - неожиданно севшим голосом - только и спросил Золотухин.
- Как? - старлей криво усмехнулся - хреново, лейтенант. Очень хреново. Считай, что больше нет батальона. К полудню немец здесь будет.
- Что-о-о?- на взводного словно что-то накатило - отставить панику. Еще слово и я прикажу вас арестовать, как труса и паникера.
- Меня? Как труса? - эту фразу Колыванов буквально прохрипел срывающимся от ярости голосом. Внезапно рванувшись к Золотухину он как клещами вцепился в его гимнастерку сверля ненавидящим взглядом единственного глаза - да ты молокосос... окопались тут за нашими спинами, крысы тыловые, а там, весь батальон, весь....
Не ожидавшие такого поворота событий Карасев и Матафонов не сразу бросились отдирать от опешившего взводного вконец рассвирепевшего пехотинца. Не без труда смутьяна удалось скрутить, и неизвестно чем бы все эта история закончилась, прежде всего, для пехотного старлея, если бы в этот момент на площадь не вкатила видавшая виды полуторка с десятком бойцов в кузове. Грузовик еще не успел остановиться, когда с подножки соскочил и опрометью метнулся к командиру Васильев в составе своего второго отделения, оставленный у северного въезда в станицу.
- Товарищ лейтенант, вот ...
- Боец свободен, спасибо, что проводил - из-за спины тунгуса, отстраняя его в сторону, вышел сухощавый, среднего роста командир с тремя шпалами в петлицах. Козырнул в ответ на приветствия опешившего, но все еще кипевшего праведным гневом Золотухина, вытянувшихся бойцов и хмурого старлея - подполковник интендатской службы Лоскутов.
- Товарищ подполковник - взводный наконец пришел в себя - прошу предъявить ваши документы.
- Лейтенант Золотухин - придирчиво изучив протянутую ему командирскую книжку, лейтенант вернул ее интенданту и отдал честь.
- Что у вас здесь происходит, лейтенант? Вам, товарищи командиры, что фашистов мало? Друг друга решили поубивать?
- Товарищ подполковник - голос взводного зазвенел от негодования - мною задержано подозрительное лицо, которое вело пораженческие разговоры, и сеяло панику среди бойцов...
Слушая сбивчивый доклад взводного, полковник все больше и больше мрачнел.
- Значит так Золотухин - безапелляционным тоном заявил он - для обеспечения порядка на переправе тебе и отделения хватит. Остальные пойдут со мной.
- Товарищ подполковник, но у меня приказ...
- Лейтенант, во второй половине дня в Большенабатовский подойдет медсанбат ... дивизии, там раненые, сотни раненых. Ты понимаешь, что будет, если немцы прорвутся к переправе?
- Так, точно товарищ подполковник, понимаю - голос взводного звучал глухо - но...
- Никаких но, твоих бойцов поведет вон, сержант. Это заместитель твой? - Лоскутов кивком головы указал на стоящего поодаль Карасева - он у тебя вроде парень обстрелянный. Давно воюешь сержант?
- С первого дня товарищ подполковник - вытянулся Андрей - от самой границы.
- Вот видишь - одобрительно кивнул головой интендант - замкомвзвод то у тебя боевой. Мне там, на высотке сейчас каждый штык на вес золота будет. А ты старшой, уводи раненых к переправе.
- Товарищ подполковник - вспыхнул Золотухин - я командую взводом, и своих бойцов не брошу. Я с вами.
- А, черт с тобой - отмахнулся Лоскутов - поднимай людей.
Не зря пользуясь любой свободной минутой, Карасев натаскивал бойцов своего взвода. Конечно до результатов выдаваемых самим Андреем и его сослуживцами на марш-бросках в бурной армейской молодости в позднем СССР, нынешним недокормленным, пацанам было далеко. Однако интенданта и десяток, приехавших с ним нестроевиков, немолодых уже мужичков они оставили далеко позади. Только Золотухин изо всех сил старавшийся держать марку, пыхтел где-то в хвосте колонны. Естественно в проводимых своим замкомвзвода по личной инициативе, ежедневных пробежках и тренировках, вместе с бойцами, лейтенант участия не принимал, и теперь это сказывалось на результате. Взводный держался только на собственном уязвленном самолюбии, отстать от своих подчиненных он просто не мог. Впрочем, все плохое тоже имеет обыкновение когда-нибудь кончаться, вот и сумасшедший рывок вверх по поросшему сухой выжженной солнцем травой склону высотки, тоже завершился. В утренних сумерках два с половиной десятка хрипло дышащих, отплевывающихся бойцов, негромко бряцая оружием и снаряжением, прыгали в окопы, рассасываясь в разные стороны, растворяясь в полутьме полуразрушенных артобстрелами и бомбардировками ходов сообщения, занимая позиции.
Вопреки самым грустным предположениям, окопы эти небыли пусты. То там, то здесь, в разбитых, неглубоких стрелковых ячейках пусть изредка, но еще мелькали серыми тенями защитные гимнастерки, поблескивали стальные каски бойцов. И пусть их, оставалось совсем немного, батальон был жив, и сдавать, разбитую снарядами и бомбами высотку без боя, никто не собирался.
- Стой. Кто идет? - на шорох осыпающейся под Карасевским сапогом земли откуда-то из под ног, внезапно вырос незнакомый боец с винтовкой наперевес.
- Свои, земляк, свои - успокоил его Андрей, спрыгивая в траншею - принимайте подкрепление.
- Подкрепление это хорошо - рядом темным неясным силуэтом возник еще один красноармеец - неужто вспомнило про нас нацальство, пора бы, третьи сутки уже. А может, и пожрать цего принесли?
- Чего нет, того нет - развел руками Андрей.
- Плохо. Тогда хоть закурить дай.
- Да не курю я.
- Слышь, Мирон - разговорчивый красноармеец сокрушенно вздохнул и повернулся к товарищу - вот подкрепление прислали. Ни пожрать, ни покурить. Ницего у их нет. Об цем только нацальство наше думает.
Разочарованно сплюнув и махнув рукой, он отправился в свой закуток досыпать.
- Где тут разместиться можно? - сконфуженный таким приемом Карасев был готов сгореть от стыда от осознания своей полной никчемности.
- А хоть где - боец с винтовкой закинул оружие на плечо и откинулся спиной на стенку окопа - слева в ячейке наши лежат, пятеро. Мы их туда оттащили, чтобы под ногами не мешались. А в правой, там раньше бронебойщики сидели. Только сейчас их нету никого. Первого номера еще с ночи в тыл эвакуировали, а напарника его наповал в голову осколком. Так и остался. А дальше уж и не знаю, есть ли кто живой, аль нету. Хотя вроде с вечера еще шевелился кто-то.