Погода стояла — так себе. Температура градусов десять, пасмурно… Но парней Коршунова и это не смущало. Закаленные варварские организмы очень быстро «вспомнили» привычный климат, подзабытый в теплой Сирии. Снега нет, значит тепло.
В роскошной баньке обсудили дальнейшие действия.
План вырисовывался такой. Завтра прибыть в Рим и остановиться в доме Корнелии у терм Тита. Свой приезд не афишировать. Сначала аккуратно, через надежных людей, прозондировать обстановку. Если всё путем, официально запросить императорской аудиенции. Или еще круче: устроить большой прием, на которой (тоже официально!) пригласить императора. Он же брат, как-никак! Родственник…
Если же выяснится, что Черепановым в Палатине недовольны, то сформировать сенатское лобби в пользу сирийского наместника (пусть покричат, какой он хороший) и поискать выходы на правительственную клику. Имелись верные сведения, что окружение матери императора изрядно коррумпировано, и в государстве нынче сложилась ситуация, хорошо знакомая Черепанову по России: когда намного дешевле дать взятку конкретным чиновникам, чем платить налоги. И более того, уплата налогов не освобождает от необходимости давать взятки.
В общем, действовать не спеша и очень осторожно. Попутно решать личные финансовые дела и параллельно дать возможность германцам Коршунова насладиться римскими «достопримечательностями». «Вход» в Рим организованных легионеров был запрещен (хотя запрет этот нарушали все, кому требовалось перехватить власть силой), поэтому предполагалось, что парни Коршунова будут проникать в город «неофициально» — небольшими группами и не больше когорты зараз. Так сказать, в увольнительную. Но по возможности не теряя связи с руководством. Мало ли какие коллизии могут возникнуть? А иметь под рукой несколько сотен прекрасно обученных, но от того не менее свирепых варваров очень даже нелишне в Великом Городе. Вдруг кому-то взбредет в голову, например, привлечь Черепанова к суду или учинить еще какую-нибудь гадость?
На том и порешили.
Потом был пир. После пира — уютные спальни с эротическими фресками, целомудренно прикрытыми от посторонних глаз расписными ширмами. Фрески демонстрировали не только разнообразие, но и красоту прежних обитателей виллы. Корнелия сказала, что героев фресок художник рисовал с натуры. Впрочем, об этом Черепанов и сам догадался. По крайней мере в трети рисунков фигурировал папа Корнелии. Такие вот здесь, в империи, нравы свободные.
Впрочем, Геннадий был не в претензии. Скорее — наоборот. Он уже привык к тому, что во время самых интимных жизненных моментов поблизости (если не прямо у изголовья) дежурит пара-тройка instrumentum vocale [73] , готовых по первому требованию господина оказать нужную услугу: зажечь светильник, принести вина, сменить жаровню, почесать пятку… Всё, вплоть до удовлетворения одного из супругов, если другой (другая) притомились, заскучавши или просто решимши поспать.
К последнему сервису, впрочем, Черепанов не прибегал. И с самого начала их близких отношений вполне определенно дал понять Корнелии, что — не поощряет. Патрицианка немного удивилась этой «варварской» прихоти, но приняла к сведению.
Словом, ночь прошла неплохо и будь под рукой художник, он мог бы немного расширить любовный «альбом» обитателей виллы Гордианов.
А утром, плотно позавтракав и убедившись, что быт подчиненных налажен, а старшие офицеры правильно понимают задачи, Алексей и Геннадий с женами (а также слугами и неизменными телохранителями Красным и Фульминатом) отбыли в Рим.
— Кого черт принес в такую рань? — недовольно каркнул разбуженный Коршунов.
— А хрен его знает, — отозвался из соседней спальни Черепанов. Поднялся с большой неохотой и глянул с галереи.
Внизу, в атриуме уже нарисовался Фульминат. Голый, но с мечом в руке. Подвинулся, пропуская привратника.
Тот глянул в сторону лестницы наверх, замялся…
— Эй ты! Иди сюда! — позвал его Геннадий. — Что там у тебя?
— Послание, господин! — Привратник поднялся по лестнице, затем опустился на колени и протянул свернутый в трубочку пергамент, на котором болталась восковая дощечка с оттиском хитрой печати.
Черепанов глянул в сторону спальни, на безмятежно спящую Кору, затем принял свиток. Махнул рукой привратнику: свет не заслоняй.
Спросонья он не сразу понял, что именно написано, но когда понял, у него сразу поднялось настроение.
Это было официальное приглашение на аудиенцию. В некий загадочный зал, обозначенный четырьмя буквами. Серьезная бумага, скрепленная печатями. С длинным титулом принцепса и вежливым: «приглашает пожаловать…»
Когда до Черепанова дошел смысл послания, он облегченно вздохнул. Немного обижало то, что приглашение было «выписано» на Корнелию. Геннадий был включен в приглашенные формулировкой «… с мужем». Ну да ладно. В конце концов это ведь Корнелия — сестра императора, а не он. Главное: если бы император желал учинить над непослушным наместником расправу, то наверняка прислал бы не гонца с приглашением, а кентуриона и стражу с колодками. Что ж, значит оказанные Коршуновым династии услуги все-таки перевесили многочисленные грехи.
Непонятно, правда, почему приглашение прибыло так быстро… Вчера они приехали в Рим, а сегодня уже — добро пожаловать пред августейшие очи. Или он так важен для Рима, наместник Черепанов?
Снизу застучало кресало: кухарка разжигала печку. Потянуло дымком. Ранний завтрак, господа…
Геннадий уронил приглашение на неразобранные с вечера дорожные «баулы». Вчера сил не хватило — распихивать барахло по сундукам… Нет, не барахло — весьма недешевые Корины наряды.
Вот и пригодятся. А то пришлось бы в поместье за ними посылать. Или прикупать впопыхах.
Черепанов потянулся (Эх, хорошая штука — жизнь!), хрустнул суставами и легко встал на руки. Наслаждаясь собственной силой и ловкостью, прошел половину лестницы, потом махнул через перила и встал на ноги напротив рассевшегося на краю бассейна Фульмината.
— Поборемся, гладиатор?
Африканец аккуратно положил меч на ближайший ларь и принял стойку. Некоторое время они играли в игру: поймай меня! Ловил Черепанов. Фульминат виртуозно ускользал. Слуги с восхищением и опаской наблюдали, как борцы мечутся по атриуму, каким-то чудом ухитряясь ничего не снести и не опрокинуть. Потом игроки поменялись местами. Фульминат ловил, а Геннадий уворачивался. Впрочем, недолго. Тягаться в ловкости с африканцем Черепанов мог от силы секунд тридцать. Потом Фульминат сумел поймать противника. Он был выше ростом, сильнее физически и куда более длиннорук. Да и двигался заметно проворнее. Но поймать — это еще не победить. Черепанов так же играючи уходил из опасных захватов, как только что африканец ускользал от его рук. Только Геннадий не разрывал контакт, а всё время напирал, сокращал дистанцию, вынуждал Фульмината уходить в позиции, где у Черепанова было явное преимущество… Которым Геннадию было практически невозможно воспользоваться, потому что африканец в самый последний миг успевал свести на нет любой прием. Правда, Черепанов его щадил: не использовал ни ударной, ни точечной техники, избегал жестких захватов… Преимущество Черепанова на борцовском ближнем бою было так же очевидно, как преимущество Фульмината, когда дело касалось работы с оружием.