Я метался по городу в этой шумной толчее, объятый злостью и отчаянием. Забегая в дома и внутренние дворы, я повсюду искал Тита Лувения. Сцены насилия, тут и там мелькающие перед моими глазами, не только не возмущали меня, но пробуждали во мне какое-то мстительное торжество. Мне казалось, что эти бесчинства галлов есть достойное возмездие римлянам за мои страдания на кресте, за смерть Фотиды, за ужасные шрамы на теле Марона, оставленные собачьими клыками.
«Кровь за кровь! — звучал мстительный призыв в моем мозгу. — Смерть за смерть!»
В одном из домов я неожиданно наткнулся на Марона и его разбойную шайку. Тут же был и храбрый мальчишка Агет. Вся эта компания сидела вокруг стола в триклинии, угощаясь копчеными колбасами, сыром, пшеничными хлебцами с маком, сушеными фигами, медом и виноградом. В центре стола на подносе лежала отрубленная голова немолодого мужчины с прямым носом и седыми волосами; глаза мертвеца были закрыты, бледные губы плотно сжаты.
Пирующих обслуживали две нагие женщины, судя по их прическам, это были знатные матроны. Их заплаканные скорбные лица не выражали ничего, кроме душевной муки и терпеливой покорности. В руках у женщин были сосуды с вином, они то и дело подливали хмельной напиток в чашу кому-нибудь из людей Марона. При этом руки у знатных матрон заметно тряслись.
— Эге, дружище! Привет! — весело воскликнул подвыпивший Марон, увидев меня в дверях. — Заходи! Выпей с нами за нашу блестящую победу. Эй, милашка, — Марон хлопнул по округлым ягодицам нагую белокурую красавицу лет тридцати пяти, проходившую мимо него, — налей-ка вина моему другу Андреасу. Живо!
Женщина взяла с полки серебряную чашу, наполнила вином и протянула мне с покорно-печальным видом. При этом матрона не смотрела на меня, опустив к полу свои прекрасные заплаканные глаза.
— Гляди, Андреас! — с торжествующей усмешкой проговорил Марон, указав острием ножа на отрубленную мужскую голову. — Это и есть мой бывший господин Марк Веллений. А это его жена и сестра. — Марон указал ножом на обеих обнаженных женщин. — Теперь я их господин, а они мои служанки. По-моему, это справедливо!
— По-моему, тоже, — сказал я и залпом осушил чашу с вином.
— А как твои дела, приятель? — спросил Марон. — Нашел ли ты своего стеклодува?
— Ищу! — коротко ответил я, поставив пустую чашу на стол.
Видя, что я не намерен здесь задерживаться, Марон крикнул мне вслед:
— Андреас, теперь ты знаешь, где меня искать. Приходи сюда, когда убьешь своего стеклодува. Можешь затащить в постель любую из моих служанок. Я не жадный и ценю своих друзей!
Рыская по улицам Нолы, я неожиданно очутился возле здешнего амфитеатра, возведенного из белого камня. Амфитеатр был полон людей. Сюда воины Крикса сгоняли уцелевших граждан Нолы, их жен и детей. Еще предстояло решить, что делать с несколькими тысячами ноланцев, ведь Крикс надеялся уговорить Спартака разместить в Ноле войско восставших на зимнее время.
Близ амфитеатра я столкнулся с Лоллией, которая с торжествующим видом указала мне на пузатого римлянина в белой тоге, расшитой золотыми желудями. Бледного от страха толстяка держали за руки два воина-фракийца из конного отряда Реса.
— Знаешь, кто это? — обратилась ко мне Лоллия. — Это ланиста Тит Карнул, владелец школы, где обучали женщин владению оружием для боев на арене. Наконец-то негодяй попался к нам в руки!
Лоллия со смехом потрепала испуганного ланисту по жирной обвислой щеке.
— Что ты с ним сделаешь? — спросил я.
— Заставлю его самого биться на арене в паре со мной, — ответила Лоллия. Она подмигнула ланисте: — Ну что, негодяй, какое оружие выбираешь, меч или трезубец?
— Я не буду биться! — возмущенно взвизгнул Тит Карнул. — Я не гладиатор!
Среди толпившихся вокруг галлов и фракийцев раздался гневный гул.
Сразу несколько воинов грубо схватили Тита Карнула и поволокли его на арену амфитеатра. Толпа восставших устремилась туда же. Мне тоже захотелось взглянуть на это зрелище.
Согнанных в амфитеатр ноланцев воины Крикса оттеснили от арены на верхние зрительские ряды. На нижних рядах поближе к арене расположились люди Крикса и воины Реса.
Титу Карнулу дали в руки меч и небольшой круглый щит, а чтобы он не упорствовал в своем нежелании биться на арене, за спиной у ланисты стоял гладиатор-галл с пылающим факелом в руке. Получив несколько сильных ожогов, Тит Карнул рассвирепел. Скинув с себя длинную тогу и оставшись в короткой тунике, он бросился на Лоллию.
Лоллия вышла на этот поединок в короткой серой тунике, поверх которой был надет черный кожаный панцирь с юбкой из кожаных полос. На ногах у нее были металлические поножи до колен. Голова Лоллии была покрыта греческим шлемом с султаном из черных конских волос. Дабы показать, что разгневанный Тит Карнул ей совсем не страшен, Лоллия сняла щит с левой руки. В правой у нее был тяжелый меч-махера.
Отбивая неумелые удары Тита Карнула, Лоллия легко перебегала по арене из стороны в сторону, тем самым дразня ланисту. Гоняясь за гибкой и быстрой Лоллией, Тит Карнул очень скоро выдохся. По его раскрасневшемуся потному лицу пробегали все оттенки испуга, когда Лоллия перешла в наступление, выказывая блестящие навыки владения клинком. Тит Карнул не продержался в этом поединке и трех минут. Сначала Лоллия мастерским ударом обезоружила Тита Карнула. Потом она с жестокой улыбкой на устах вонзила меч в ланисту, вспоров его от живота до горла. Над ареной взлетел дикий предсмертный вопль ланисты, перешедший в булькающий хрип. Тит Карнул еще несколько секунд корчился в агонии на песке арены в луже собственной крови, затем испустил дух.
Лоллия что-то негромко обронила, глядя в безжизненные выпученные глаза ланисты, затем она удалилась с арены. Ее провожали восторженные крики галлов и фракийцев.
Направившись следом за Лоллией к полукруглой арке, образующей главные врата амфитеатра, я вдруг узрел в очередной группе ноланцев, пригнанных сюда галлами, стеклодува Лувения. Я бросился к нему, как голодный тигр на добычу. Галлы, узнав меня, расступились.
Лувений побелел, как мел, когда я схватил его за плечо.
— Узнаешь меня? — мрачно произнес я, выдернув из ножен меч. — За тобой должок, приятель.
Лувений шарахнулся от меня с истошным испуганным криком, размахивая руками, как безумный. Вместе с ним от меня отпрянули в страхе прочие пленники, мужчины и женщины. Люди спотыкались и падали, налетая друг на друга. Я удержал Лувения за край его плаща и одним ударом меча отсек ему по локоть правую руку, которой он заслонялся от меня. Вторым ударом я надрубил стеклодува в плече, выведя из строя его левую руку. Я действовал хладнокровно, как мясник. Упав на колени, Лувений орал истошным воплем. Из него хлестала кровь. Стиснув зубы, я вонзил острие меча Лувению в живот, потом в грудь, вновь в живот и опять в грудь… Тот уже затих, распластавшись у моих ног, но я продолжал вонзать меч в тело этого ненавистного мне человека.