Когда я остался совершенно голый, Мелинда села рядом со мной, стиснув мою руку в своих горячих ладонях. Она глядела на меня такими выразительными глазами, словно прощалась со мной навеки, при этом не скрывая своего сострадания ко мне.
— Послушай, Андрей, — быстро проговорила Мелинда, — времени очень мало, поэтому я постараюсь предельно кратко ввести тебя в курс дела. Сейчас ты перенесешься в древнюю Италию не во сне, а наяву. Понимаешь?
Видя мой отсутствующий взгляд, Мелинда слегка встряхнула меня за плечи.
— Оставь его, это бесполезно! — сказал человек в белом, щелкая тумблерами за спиной у Мелинды. — Он находится под действием препарата. Сейчас я начну обратный отсчет. Тащи его в телепортационную камеру!
Мелинда подхватила меня с неженской силой и втолкнула в какое-то темное узкое пространство, похожее на внутренность большого пустотелого яйца. Я услышал щелчок и шипение герметично закрывающейся двери, затем ноги мои подломились, и я мешком осел на пол, обитый чем-то мягким и эластичным. Меня окутывал бледный зеленоватый свет, струившийся откуда-то сверху.
Вскоре мои уши заполнило странное негромкое гудение, тональность которого постепенно понижалась. Вокруг меня завертелись какие-то невидимые вихри, от воздействия которых волосы на моей голове встали дыбом. Я почувствовал головокружение и сильную слабость во всем теле, которое вдруг оторвалось от пола и повисло в пространстве. Теряя сознание, я ощутил состояние стремительного полета в кромешном мраке, пронизанном короткими вспышками света. Я летел, как копье, запущенное могучей неведомой силой. Я был свободен и невесом. Меня окутывали облака каких-то мельчайших частиц, которые щекотали мне лицо, плечи, спину и грудь. Потом ярко полыхнула какая-то вспышка, и мое сознание погасло.
Придя в себя, я почувствовал такой сильный жар, какого не испытывал даже в финской сауне, нагретой до температуры девяносто градусов. У меня было ощущение, что я угодил в доменную печь и вот-вот сгорю заживо! От ужаса и отчаяния я заорал диким звериным воплем. Мой крик не успел достичь наибольшей громкости, как мое тело, подобно пуле, пробив некую невидимую пленку, вдруг вырвалось из темноты и страшного пекла на свет и в прохладу. С невольным испуганным вскриком я бултыхнулся в соленую морскую воду, погрузившись с головой.
Этот столь резкий переход от потрясшего мое воображение полета в непонятном темном пространстве, наполненном роем мельчайших частиц, в привычную мне земную среду вызвал во мне не меньшее потрясение. Я вынырнул на поверхность неспокойной морской глади, по которой ветер гнал довольно высокие волны, обрамленные взлохмаченными белыми барашками пены.
Я увидел невдалеке низкий зеленый берег, густо поросший пальмами и кипарисами, людей, помогавших множеству пловцов выбираться на сушу через бурную линию прибоя. Еще я увидел большой деревянный корабль, лежащий на боку на мели примерно в полусотне метров от берега. Все пловцы были явно с этого потерпевшего крушение старинного судна, напоминавшего галеру.
«Кажется, я очутился где-то на Черноморском побережье! — мелькнуло у меня в голове. — Но каким образом?! И как это вообще возможно?! Ох, и влип я, черт возьми!»
Я не мог и представить, что мне теперь делать в такой дали от дома без одежды, денег и документов. Для начала я решил выбраться на берег.
Плаваю я хорошо, поэтому быстро доплыл до полосы прибоя. Бредя по мелководью к берегу, я со смешанным чувством растерянности и удивления уставился на встречающих меня людей. То, что это были люди не из двадцать первого века, было совершенно очевидно. Во-первых, все они были одеты, как актеры в фильме «Гладиатор». Во-вторых, все они тараторили на латыни! Не могу сказать, что я, благодаря своим университетским лингвистическим познаниям, живо постиг смысл долетевших до моего слуха латинских фраз, но кое-что я все же понял.
Коренастый темноволосый человек в серой мокрой тунике, протянув мне руку, спросил, как меня зовут.
Я назвал ему свое имя.
— Андреас! Так ты грек? — не то с удивлением, не то с радостью воскликнул незнакомец, выводя меня из линии прибоя.
Я молча кивнул, стыдясь своей наготы и не зная, чем ее прикрыть.
На берегу было много людей. Кто-то подошел ко мне и протянул светло-коричневый плащ из мягкой шерстяной ткани. Я торопливо обернул плащ вокруг своего тела, даже не успев поблагодарить незнакомого дарителя, который в следующий миг затерялся в толпе.
Незнакомец, спросивший, как меня зовут, дружески похлопал меня по плечу, продолжая что-то быстро говорить на латыни. Я машинально кивал ему головой, хотя почти ничего не понял из всего сказанного им. Оказывается, разговорная латынь древних римлян заметно отличается от той латыни, какую нам преподавали в университете.
«Сюда бы нашу дотошную Маргариту Павловну, любительницу Горация! — подумал я. — Интересно было бы посмотреть, как она стала бы вникать в эту весьма прозаическую латынь, которая срывается с уст всех этих людей. Как бы наша Марго смогла отличить в этой тарабарщине систему времен индикатива и образование времен конъюктива!»
Я направился к дереву, похожему на сосну, под которым сидели и лежали на траве два десятка пловцов, выбравшихся из бурного моря. Кто-то из них был в насквозь промокшей короткой тунике, кто-то — лишь в набедренной повязке. Я сел на траву чуть в сторонке от всех, стараясь унять волнение и незаметно озираясь вокруг. Мне вдруг вспомнились слова Мелинды, произнесенные как напутствие. Мелинда сказала, что я совсем скоро, не во сне, а наяву, перенесусь в древнюю Италию. Мелинда произнесла это совершенно серьезным голосом. Значит, это все-таки случилось! У аферистов, в гости к которым я угодил, имеется самая настоящая машина времени! Я на своей шкуре испытал принцип ее действия. Теперь мне надо думать, как выруливать из этой сложнейшей ситуации.
«Господи, неужели это не сон, а явь! — подумал я, ущипнув себя несколько раз. — Неужели такое возможно?!»
Мое внимание привлек довольно грузный человек в красной тунике и в роскошных сапожках, сплетенных из множества тонких ремешков. Он тоже выплыл на берег из бурного моря, но держался от всех особняком. По его надменному лицу и властным жестам можно было понять, что это весьма важная птица! Этот знатный римлянин что-то сердито выговаривал окружавшей его свите из слуг и моряков, видимо, сваливая на них вину за случившееся кораблекрушение.
Еще меня насторожило то, что вокруг сидящих и лежащих на траве людей расхаживают с палками в руках пятеро плечистых молодцев, которые тоже были явно из свиты римлянина в красной тунике.
«Надсмотрщики! — догадался я. — А эта группа людей под сосной, видимо, рабы, принадлежащие толстяку в красном. Но я-то здесь посторонний человек!»
Я хотел было отделиться от группы рабов, но сразу двое надсмотрщиков с резкими возгласами преградили мне путь, угрожающе замахнувшись палками. Фразу одного из них я понял слово в слово.