— Наш уговор Мстислав Удатный не соблюдает, а ведь по этому уговору и по моему родовому старшинству главенство над воинством мне должно принадлежать! — возмущался Мстислав Романович. — И вы, братья, свидетели этого уговора. — Киевский князь широким жестом руки обвел сидевших полукругом князей. — Не может быть и не должно быть у войска две головы!
— Брат, тебя никто старшинства и не лишает, — сказал на это смоленский князь Владимир Рюрикович. Он взглянул на Мстислава Удатного: — Ведь так, брате? Ты же не ищешь старшинства под Мстиславом Романовичем?
— Не ищу и не помышляю об этом, — без колебаний ответил галицкий князь. — Мне доверили головной полк, вот я им и воеводствую.
— Вижу, брат, как ты воеводствуешь! — сердито заговорил Мстислав Романович. — Всех половцев к себе переманил, забрал дружину каневского князя, причем вопреки моему запрету. Полки луцкого князя и обоих его племянников тоже под твоими стягами идут, а ведь я велел им подле моего полка быть. С первого же дня, как мы ушли от Днепра в степи, началась какая-то нелепая погоня за татарами. К чему было это ухарство и удальство? Ну, пощипали дружинники Мстислава Удатного и Даниила Романовича хвост татарской орды, и что с того? Татары как были недосягаемы, так и остались. И орда их слабее не стала, думается мне.
— Ты не прав, брат, — покачал головой Мстислав Удатный. — В сече у реки Волчанки полки наши семь сотен татар истребили. И до этого волыняне и галичане не единожды обращали татар в бегство, отбив у нехристей четыре сотни лошадей и прочего скота больше тысячи голов, да и мунгалов полегло немало. И среди них — один дархан.
— Воистину, какой повод для похвальбы! — криво усмехнулся великий князь. — Токмо неплохо бы упомянуть и о наших потерях за эти дни бессмысленной погони. Сколько у нас павших?.. Мне тут говорят, что-то около трехсот ратников, а у половцев убитых не меньше шестисот. То есть татары в долгу не остались.
— Скоро наши дозорные разыщут главный курень татарский, тогда и покончим разом со всей татарской ордой, — сказал Мстислав Удатный.
— Я слышу об этом уже восемь дней, — промолвил Мстислав Романович. — Полки наши забрались чуть ли не к самому морю, а враг наш по-прежнему как дым, мы его хватаем и схватить не можем.
— Сколь веревочке ни виться, а конец все едино будет, — вставил Владимир Рюрикович. — Нельзя нам с нашим-то войском домой без победы возвращаться, великий княже. Надо разыскать курень татарский среди этих холмов и оврагов. И раздавить змеючее гнездо!
Яркий портрет этого князя оставил нам летописец: «Владимир Рюрикович возрос, взирая на славу своего деда Ростислава Мстиславича и дерзновенную отвагу своего отца Рюрика Ростиславича. Сколь он был честен и благороден, столь же был и непостоянен в своих благих порывах. Не всякий из князей дорожил его дружбой, но всякий опасался его, всегда носившего нож за пазухой. Сей князь был рослый и широкоплечий, лицо имел полное, с правильными чертами, волосами и бородою был темно-рус. Честолюбием уродился в отца, под рукой которого начинал княжить и ходить в походы. Сребролюбив и жесток бывал сверх меры, по этой причине даже с близкой родней жил недружно…»
Киевский князь согласился с Владимиром Рюриковичем, но объявил, что дальнейшее преследование татар будет проходить по его замыслу. Мстислав Романович вознамерился произвести перестановку полков на марше.
— Теперь головным полком будет верховодить Мстислав Святославич, — заявил Мстислав Романович. — Его черниговцы станут застрельщиками грядущего большого сражения с татарами. Следом за черниговцами пойдут мои киевляне и вся половецкая конница. Полк правой руки возглавит Владимир Рюрикович, полк левой руки — Мстислав Немой. Галицко-волынские полки будут в арьергарде, на них возляжет обязанность охранять наши обозы, а также отражение возможного удара татар нам в спину. В таком порядке и выступим, когда дозорные разыщут татарскую орду.
Даниил Романович, услышав такое из уст великого князя, стал мрачнее тучи. По молодости лет он не имел права вступать в спор со старшими князьями, поэтому Даниил и не пытался оспаривать решение Мстислава Романовича.
Иначе повел себя Мстислав Удатный. Он вскочил со стула как ужаленный, едва великий князь кончил говорить.
— Что я слышу, братья? — озираясь по сторонам, молвил галицкий князь. — Как это понимать? Все эти дни я вел всех вас к победе, а когда осталось сделать последнее усилие — меня спроваживают в арьергард! Вместо сечи с татарами мне повелевают стеречь обоз! В уме ли ты, великий княже?!
Мстислав Удатный приблизился к сидевшему в кресле Мстиславу Романовичу и вперил в него тяжелый неприязненный взгляд.
Повисла напряженная тишина.
— Волею всех я тут старший князь, — нарочито медленно произнес Мстислав Романович, спокойно выдержав прямой взгляд Мстислава Удатного. — Я помышляю о всеобщем благе для нас — о победе над татарами. Ты достаточно повоевал в головном полку, брат мой. Теперь я доверяю тебе тыловое охранение. Всем быть впереди невозможно, кому-то надо быть и сзади.
— Но почему именно мне надлежит быть позади всех? — сердито воскликнул Мстислав Удатный. — Я усматриваю в этом твои мстительные козни, великий княже!
— Чем ты лучше других, брат? — промолвил Мстислав Романович тем же спокойным голосом. — Мы тут не забавами развлекаемся, и враг у нас ныне пострашнее половцев…
— Потому-то мне и следует быть в головном полку, ибо я уже присмотрелся к татарам, к их тактике конного боя, — яростно заговорил Мстислав Удатный. — Черниговский князь за все эти восемь дней ни разу не столкнулся с татарами. У него и опыта-то никакого нет… Вот ему-то и место в арьергарде!
Тут вскочил со своего стула Мстислав Святославич.
— Я не вчера в седло сел, брат, — проговорил он, обращаясь к галицкому князю. — Я и в сечах бывал, и опасности видал! Пусть побеждал я в прошлом реже твоего, так я за чужими уделами не гоняюсь и на чужой каравай рта не разеваю!
Мстислав Удатный мигом понял намек. Его родовым уделом был город Торопец, что стоит на стыке новгородских и смоленских земель. Однако Мстислав Удатный недолго княжил там. Везде и всюду ввязываясь в межкняжеские распри, он успел посидеть на княжеском столе в Смоленске, потом изгнал из Новгорода ставленника суздальских Мономашичей, от новгородцев Мстислав Удатный ушел в Киев, а оттуда — в Торческ. В конце концов Мстислав Удатный облюбовал Галич, где и вокняжился уже надолго вопреки желанию тамошних бояр.
— А у тебя, брат, и зубов-то нету, чтоб рот разевать на чужую волость! — обрушился на черниговского князя Мстислав Удатный. — Ты всегда ходил в подручных у своего старшего брата Всеволода Чермного, под его дуду плясал! И ныне ты сидишь на столе черниговском лишь по милости старших племянников своих, сыновей Всеволода Чермного.
За черниговского князя вступился Мстислав Романович, призывая галицкого князя не разжигать вражду между Ольговичами и Мономашичами в разгар войны с татарами.
— Чем плох Мстислав Святославич по сравнению с теми, кто, добиваясь цели или высокого княжеского стола, переступает через милосердие и братолюбие, — сказал киевский князь. — Чем Мстислав Святославич хуже тех, кто сначала дает обещания, а потом нарушает их самым бесстыдным образом. Может, Мстислав Святославич и не гоняется за военными победами, как некоторые, но это не означает, что он плохой воин.