В недалеком прошлом в Переяславле княжил Михаил Всеволодович. Ему вольготно жилось в Переяславле. Он давно облизывался на этот богатый удел, которого лишился после кончины своего отца Всеволода Чермного, прозванного так за огненно-рыжий цвет волос и бороды. («Чермный» — по-древнерусски значит «багрово-красный»).
Вот и теперь именно Михаил затеял этот разговор, подбивая князей-родственников покончить с влиянием Мстислава Удатного на Киев, а заодно снова прибрать к рукам Переяславль.
В пеших полках киевского князя собралось десять тысяч человек, в основном это были смерды и ремесленный люд, привлеченный в поход обещанием богатой добычи. В конном полку Мстислава Романовича было две тысячи воинов. Это были киевские бояре и их сыновья, а также дружинники дубровицкого князя и князя вяземского.
Супруга и дочь Мстислава Романовича взяли с него слово, что он приглядит в походе за своим юным зятем, будет держать его подле себя. На том же настояла племянница великого князя, беспокоясь за своего мужа Александра Глебовича, хотя тот в опеке совершенно не нуждался, так как был не только неимоверно силен, но и имел опыт многих сражений. Варвара Ярополковна беспокоилась скорее о том, как бы бездумная храбрость не лишила Александра Глебовича головы, а значит, и пинского княжения.
«Будь всегда рядом с дядюшкой моим, оберегай его в сече, — наставляла мужа Варвара Ярополковна. — Не дай бог, шальная стрела его сразит, тогда не видать нам Пинска как своих ушей!»
Смоленский князь собрал двенадцать тысяч пеших ратников и две тысячи конников. К нему присоединился на марше несвижский князь Юрий Глебович с двумя сотнями своих гридней. Он доводился братом дубровицкому князю.
Пешая рать объединенного русского воинства шла на ладьях вниз по течению Днепра. Конные княжеские дружины двигались вдоль берега могучей реки.
У городка Заруба, что на Днепре ниже Переяславля, русские рати задержались на два дня, чтобы дождаться отставших ратников и произвести общий подсчет всего собранного воинства. В пеших полках насчитывалось больше сорока тысяч воинов, конников было десять тысяч.
Изначально Заруб был пограничной крепостью. Со временем крепость превратилась в торговый город; здесь каждый год в летнюю пору скапливалось множество иноземных купцов. Одни из них шли на ладьях от теплого Греческого моря вверх по Днепру до Киева, Смоленска и дальше, до Новгорода. Другие тем же днепровским путем двигались с севера на юг. В Зарубе купцы задерживались, чтобы исправить различные неполадки на своих судах. Именно для этой цели тут имелись сухие доки, большие ручные лебедки для вытягивания судов на сушу и огромное количество просушенной древесины: брусьев, досок и жердей. Артели киевских плотников и корабелов трудились в Зарубе не покладая рук все лето от зари до зари.
Торговые корабли приходили и уходили все светлое время суток. Над тесовыми крышами Заруба, над его бревенчатыми стенами и башнями постоянно разносился перестук топоров и визг пил, со стороны речных причалов ветер веял запахом дегтя и разогретой на огне сосновой смолы.
Огромный военный стан, раскинувшийся в степи близ Заруба, наполнил городок тревогой. С кем это собрались воевать русские князья? Неужели опять — уже в который раз! — назревает война с половцами?
Половцы в прошлом много раз осаждали Заруб, но взять его так и не смогли. О татарах местные жители и слыхом не слыхивали.
В большом красном шатре киевского князя шумело застолье: сегодня была Радоница — день поминовения усопших. Подвыпившие князья после торжественных речей в честь своих покойных родственников завели разговор о давно наболевшем. О том, что суздальские Мономашичи не признают главенства Киева на Руси, то и дело покушаются на Новгород и Рязань, требуют вернуть им Переяславль, откуда их изгнал Всеволод Чермный.
— Суздальский князь и его братья надежно оседлали волжский торговый путь, но им этого мало, — возмущался Владимир Рюрикович. — Суздальские Мономашичи и к днепровскому торговому пути подбираются. Сегодня они взяли Торжок и Волок-Ламский, а завтра захватят Велиж и Торопец.
Смоленского князя поддержал Мстислав Старый.
— Зазнайству суздальских Мономашичей нет предела! — сказал он. — Никто из них не приехал на съезд князей. Войско против татар они не выслали. Особняком стоят потомки Юрия Долгорукого, хотят показать, что все прочие Рюриковичи им неровня!
— Нельзя с этим мириться, братья! — выкрикнул Святослав Владимирович, племянник киевского князя. — Надо проучить суздальских Мономашичей!
Поднялся шум.
Реплика каневского князя была подобна искре, упавшей на сухую траву. Зазвучали голоса, что после похода на татар нужно повернуть полки на Суздаль! Ныне у южных Мономашичей и Ольговичей такая сила, что всю Залесскую Русь можно разорить дотла!
Неожиданно в шатер быстро вошел дружинник киевского князя.
— К Зарубу подошла бохмитская ладья, на ней прибыли татарские послы, — громко сообщил гридень. — Татары желают видеть великого киевского князя.
Князья за столом замолкли, и все разом обернулись на дружинника, который в ожидании глядел на Мстислава Старого.
— Где татары? — спросил киевский князь.
— На пристани, — ответил воин, кивнув через плечо.
— Веди их сюда, — промолвил Мстислав Романович. — Послушаем, что они скажут.
Дружинник с поклоном удалился.
Бохмитами на Руси называли мусульман.
Нетерпение и любопытство князей были столь велики, что никто из них не проронил ни слова, когда дружинник скрылся за пологом шатра. Забыв про яства и недавний жаркий спор, князья не спускали глаз с входного полога, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Там гудел многотысячный стан. Прошло немало времени, прежде чем дружинник вернулся обратно в сопровождении татарского посольства.
В шатер вошли низкорослые коренастые люди в долгополых шубах, несмотря на майскую жару. Татар было шестеро. Все они были желтолицы, скуласты и узкоглазы. На головах у них возвышались шапки с узким высоким верхом и широкими отворотами из лисьего меха. Эти меховые отвороты напоминали длинные уши и были скреплены на затылке тесемками. На ногах у татар были кожаные сапоги с загнутыми носками, без каблуков. Все татары были подпоясаны широкими поясами, украшенными золотыми пластинками с тонким чеканным узором. Оружия ни у кого из татар не было.
Послов сопровождали два толмача-араба. Оба были в роскошных шелковых халатах, легких замшевых башмаках, с круглыми шапочками на головах. Толмачи были заметно выше и стройнее татар.
Было видно, что и татары впервые видят перед собой русских князей: они таращили на них свои раскосые глаза, криво усмехаясь и чуть слышно о чем-то переговариваясь.
Гридничий великого князя Ермолай Федосеич широким жестом указал послам на Мстислава Романовича, громко произнеся: