Тут же у костра сидел молодой степняк с черными раскосыми подвижными глазами и длинными густыми бровями. У него были рыжие волосы, заплетенные в две косы, свисающие ему на плечи из-под мохнатой шапки.
Позади Моисея застыли два стражника с обнаженными саблями.
Воин помоложе заговорил с Моисеем на половецком наречии, перед этим перекинувшись несколькими фразами на своем непонятном языке с военачальником в шапке из черно-бурых лисиц.
– Перед тобой славный батыр Боурюк, предводитель полусотни в войске непобедимого Бату-хана, – сказал рыжеволосый, указав Моисею на пожилого воина. – Славный Боурюк хочет знать, кто ты и куда ехал?
– Я – дружинник рязанского князя, ехал в городок Нузу с поручением, – ответил Моисей, припоминая половецкие слова.
– Батыр Боурюк хочет знать твое имя, – вновь промолвил рыжеволосый.
– Меня зовут Моисей, – сказал гридень.
Рыжеволосый переводил все, сказанное Моисеем, угрюмому военачальнику чужаков. В чужой гортанной речи, лишенной мягких звуков, Моисей расслышал свое имя, прозвучавшее в устах рыжеволосого как «Мосха». Распознал он и слова «Рязань» и «Нуза», хоть и исковерканные на чужой лад.
Моисей старался вспомнить, слышал ли он раньше про Бату-хана. То, что среди половецких ханов такого не было, Моисей знал точно.
Рыжеволосый степняк опять обратился к Моисею:
– Если ты расскажешь славному Боурюку все, что знаешь про рязанского князя и соседних с ним князей, то останешься жив. Если нет, то умрешь.
По знаку рыжеволосого молчаливые стражи подняли Моисея на ноги и отвели его в сторону. Там, под кустами ольхи, лежало голое тело обезглавленного мужчины, уже припорошенное снегом. Судя по сложению, это был русич.
– Твой соплеменник не пожелал с нами разговаривать, даже когда ему прижгли пятки раскаленными углями, – сказал рыжеволосый толмач Моисею, которого стражи вновь усадили на снег возле костра. – Если не хочешь, чтобы тебя постигла та же участь, рассказывай все, что знаешь. И не вздумай хитрить, ибо ложь мы сразу распознаем.
Моисей торопливо закивал головой, выражая свое согласие, столь сильное впечатление произвело на него безголовое мертвое тело. Еще Моисея страшил главный из этих чужаков, у которого был вид прирожденного убийцы. Эти безжалостные узкие глаза взирали на Моисея из-под надвинутой на самые брови лисьей шапки. Боурюк был похож на рысь, которая наблюдает за своей добычей.
«Спаси и сохрани, Отец-Вседержитель!» – трясясь не столько от холода, сколько от страха, подумал Моисей, стараясь собраться с мыслями.
Половецкий язык казался Моисею той спасительной ниточкой, держась за которую он сможет избежать смерти. Моисей старательно выговаривал половецкие слова, тщательно подбирал фразы, и все лишь для того, чтобы у этого угрюмого военачальника с рысьими глазами не пропал интерес к нему. Моисей подробно отвечал на все вопросы рыжеволосого толмача.
Сначала Моисей поведал чужакам все, что знал про князя Юрия Игоревича, про его братьев Ингваря и Олега Игоревичей, про сыновей и племянников рязанского князя. Не забыл Моисей упомянуть и про дальних родственников рязанских князей, правивших в Муроме и Пронске. Затем Моисей завел речь про суздальских князей, надеясь в душе хоть немного напугать этих неведомых пришельцев мощью и воинственностью истинных владетелей Руси.
Оказалось, что узкоглазым чужакам кое-что известно про князя Георгия, которого они называли на свой манер «коназ Гюрга». Знали чужаки и про Ярослава Всеволодовича, имя которого на их языке звучало как «коназ Орусла».
– Правда ли, что князь Ярослав в недалеком прошлом не единожды разбил литовцев и рыцарей-меченосцев? – вопрошал рыжеволосый толмач. – Правда ли, что князь Ярослав вообще не знает поражений?
– Это правда, – ответил Моисей, наслышанный о победах Ярослава Всеволодовича. – Сей князь доселе побеждал всех, на кого войной хаживал: и немцев, и литовцев, и чудь…
– А правда ли, что князь Ярослав победил этим летом черниговского князя Михаила и отнял у него Киев? – прозвучал новый вопрос.
– Истинная правда, – промолвил Моисей, поражаясь осведомленности этих странных степняков. – Недавно в Рязань доставили заложников из числа родственников князя Михаила. Это князь Ингварь Игоревич убедил Ярослава передать этих людей к рязанским князьям на поруки. Сам князь Ингварь со своей дружиной пребывает покуда в Чернигове.
– Велика ли дружина у князя Ингваря? – поинтересовался рыжеволосый.
– Три тыщи конников, – приврал Моисей, увеличив число воинов Ингваря Игоревича почти втрое.
– Велико ли войско у князя Ярослава? – любопытствовал рыжеволосый.
– По слухам, около тридцати тысяч ратников, – врал Моисей, желая удивить и напугать кривоногих чужаков многочисленностью русских ратей.
– Сколько войска у князя Георгия? – не унимался рыжеволосый.
– Точно не скажу, но тысяч сорок наберется, – наугад ответил Моисей.
– Когда князь Ярослав собирается вернуться домой? – опять спросил толмач.
– Этого не ведаю, – на этот раз искренне сказал Моисей. – Михаил Всеволодович хоть и потерял Киев с Черниговом, но оружие не сложил. Война в Поднепровье еще продолжается.
– Мы знаем, что война в Южной Руси еще идет, – проговорил толмач, переглянувшись с военачальником в лисьей шапке. – Ты показался славному Боурюку не лживым малым. – Рыжеволосый улыбнулся Моисею: – Боурюк дарит тебе жизнь. Ты поедешь с нами в стан чингизида Бури и повторишь все сказанное здесь перед ханским советом.
Моисей невольно вздрогнул от услышанного: только этого ему не хватало! Он постарался изобразить радость на своем лице, дабы не рассердить мрачноглазого Боурюка.
Перед дальней дорогой Моисею позволили поспать, уложив его на овчинном тулупе в одном из шалашей. Рядом с Моисеем улеглись оба стражника, от которых так сильно несло лошадиным потом, что у Моисея разболелась голова. Сон не приходил к нему, несмотря на усталость.
Моисей лихорадочно соображал, как ему вырваться из плена.
«Ежели меня посадят на коня и не свяжут руки, то в пути можно будет попытаться сбежать!» – размышлял он.
Моисея действительно посадили на коня, не связав ему рук. По приказу Боурюка Моисею даже вернули плащ и сапоги, поскольку с утра дул довольно резкий пронизывающий ветер.
В серых рассветных сумерках отряд чужаков двигался по заснеженной равнине следующим порядком.
Далеко впереди скакали трое наездников, тех самых, что захватили в плен Моисея. За ними двигался на рысях основной отряд во главе с Боурюком. В этом отряде находился и Моисей. По обеим сторонам от дружины Боурюка на расстоянии полета стрелы скакало еще по трое наездников, неся дальний дозор.
Так ехали полдня.
Затем, когда передовой дозор отыскал укромное место близ русла пересохшей степной речушки, Боурюк позволил своим людям недолгую передышку. Боковые дозорные, как и головные, к удивлению Моисея, все это время продолжали вести наблюдение в степи на холодном ветру.