К ночи снегопад прекратился.
На другой день в Рязань стали съезжаться князья. Первым прибыл из Белгорода Олег Игоревич. Затем приехал из Пронска Всеволод Михайлович. Из Борисова-Глебова примчался с небольшой свитой Федор Юрьевич. Из Ижеславля прибыл Глеб Михайлович. Последним пожаловал из Мурома Юрий Давыдович.
Ближе к вечеру опять начался снегопад.
Князья собрались на совет.
За решетчатым окном из толстого византийского стекла валил и валил снег.
В гриднице горели масляные светильники, потрескивали дрова в печи.
Князья сидели на стульях вокруг длинного стола, укрытого белой скатертью. У них за спиной по скрипучим половицам сновали слуги, убирая со стола остатки ужина.
Молвил князь пронский:
– Не ко времени подвалили к нам татары. Ох, не ко времени! Ингварь Игоревич с дружиной в поход ушел. Я ему полторы сотни удалых молодцев дал, сюда бы теперь молодцев этих! Коль не пособит нам князь Георгий, то все костьми ляжем.
– Чего ты раньше времени панихиду запел, брат! – рассердился Юрий Игоревич. – Я тоже дал брату Ингварю три сотни своих гридней и с ними своего лучшего воеводу Евпатия Коловрата. Что теперь плакать из-за этого? Иль мы сами ни на что не годны?
– Отсидимся за стенами, – вставил Олег Игоревич. – Степняки города брать не горазды. А тем временем и дружина Ингваря подоспеет!
– А я думаю, братья, надо выйти в поле и сечь татар там, где встретим! – сказал воинственный Федор Юрьевич. – Батыга ждет возвращения своих послов, но ежели вместо них наша рать на орду татарскую навалится, уверен, спеси у Батыги поубавится. Коль повезет, то разметаем всю орду татарскую, может, и самого Батыгу убьем!
– А коль не повезет? – заметил Глеб Михайлович. – Коль обступят нас со всех сторон полки татарские? Что нам тогда, Лазаря петь?
– Такое уже бывало, – не унимался Федор Юрьевич, – обступали нас полчища половецкие в Диком поле, но ни разу не смогли поганые сокрушить силу нашу!
– Татары – не половцы, сын мой, – мрачно проговорил Юрий Игоревич. – По слухам, Батыевы полчища многие земли прошли и нигде биты не бывали. В Диком поле татары не токмо половцев, но и саксин, и мордву, и черемисов под себя подмяли. Силища у Батыги несметная! В открытом поле нам одним Батыгу не одолеть.
До поздней ночи засиделись князья, обремененные тревогой за свои родовые уделы, на которые грозился обрушиться жестокий татарский хан.
Наутро Юрий Игоревич отправился в Нузу. С ним поехали Олег Игоревич, Всеволод Михайлович и Юрий Давыдович. Поехал с князьями и боярин Бронислав, который твердо решил находиться подле Юрия Игоревича в надежде, что тот при случае поможет ему отнять Саломею у Давыда Юрьевича, если она все-таки сбежала к нему.
Все дороги засыпало снегом, поэтому до Нузы князья добрались только под вечер.
В городке все было пронизано военной тревогой. На башнях стояла стража, сменявшаяся через каждые три часа. По приказу воеводы ратники обливали водой стену и вал крепости.
– На обледенелый-то вал нехристям взобраться будет труднее, – сказал Воинег Юрию Игоревичу.
– Верно мыслишь, воевода, – заметил Юрий Игоревич.
Князь стал расспрашивать Воинега про татар: далеко ли их стан и велика ли у них сила?
– Становища татарские находятся верстах в десяти отсюда, возле Черного леса, – молвил Воинег. – Посылал я дозорных в ту сторону, так из четверых всего один назад вернулся. По его словам, конные татары вокруг становищ так и рыскают. Стан у Батыги огромный, многие тыщи дымов. И коней вокруг пасется видимо-невидимо! Кони у татар такие, что сами добывают траву из-под снега.
– Ну, показывай нам посланцев хана Батыя, – сказал Юрий Игоревич, поднимаясь по ступенькам в дом воеводы.
Князья сняли с себя шубы и шапки, уселись кто на стул, кто на скамью в просторной горнице, на бревенчатых стенах которой висели щиты, мечи и топоры, а на полу была расстелена медвежья шкура.
Со двора долетали веселые голоса и громкий хохот дружинников, прибывших вместе с князьями из Рязани. Их веселили своими прибаутками ратники-острословы из дружины Воинега. Здесь, в тихом скучном мирке маленькой пограничной крепости, такие гости были в редкость.
В ожидании появления татарских послов князья негромко переговаривались между собой.
– Коль на Варлаама столь снегу навалило, то зима будет лютая и снежная, – молвил Юрий Давыдович. – На моей памяти такая же снежная зима была в год битвы на Калке.
– В позапрошлом году зима тоже выдалась на диво холодная, – сказал Олег Игоревич, борясь с зевотой.
В теплом помещении его стало клонить в сон.
– В позапрошлом году санный путь установился токмо в начале декабря, – промолвил Всеволод Михайлович.
– Много снегу – к урожаю, – заметил Юрий Игоревич. – Значит, будущей весной озимые хорошо уродятся.
– Хорошо бы, – обронил Олег Игоревич, – а то недороды замучили! То затяжные дожди весь хлеб на корню сгноят, то суховей из степи налетит…
Бронислав помалкивал, поглаживая свою темно-русую бороду, его мысли были о Саломее. Где же она скрывается?
Наконец в горницу вступили татарские послы, сопровождаемые Воинегом и двумя его ратниками.
Князья и Бронислав удивленно уставились на посланцев Батыя.
Послов было трое. Двое мужчин и женщина, настолько безобразная, что это невольно вызывало отвращение к ней.
На послах-мужчинах были короткие овечьи полушубки и штаны из толстой грубой ткани, заправленные в кожаные сапоги с загнутыми носками. На голове у них были островерхие шапки, отороченные мехом степной лисицы. Оба татарина были низкорослые и кривоногие, их темные раскосые глаза так и впились в сидящих перед ними князей.
Не успел Юрий Игоревич и рта раскрыть, как безобразная татарка, вся обвешанная амулетами из дерева и кости, вдруг затряслась, вытаращила глаза, как помешанная, и принялась совершать непонятные круговые движения руками, притопывая при этом ногами и изгибаясь всем телом. Растопыренные пальцы шаманки делали резкие хватающие движения.
Шаманка была одета в драный стеганый халат, настолько грязный, что было непонятно, какого он цвета. Черные волосы татарки были заплетены в две коротких косы, густо смазанные бараньим жиром. Ее лицо было размалевано красной охрой. Татарка скалила кривые желтые зубы, издавая непонятные хриплые звуки.
Оба татарина взирали на шаманку с нескрываемым почтением и даже слегка посторонились, дабы не мешать ей совершать свою дикую пляску.
Зрелище пританцовывающей перед ними грязной колдуньи не понравилось князьям, это отразилось у них на лицах.
Бронислав поморщился, почувствовав неприятный запах, исходящий от татарки.
Выплясывая и изгибаясь, шаманка приближалась все ближе и ближе к знатным русичам, тыча в их сторону растопыренными пальцами и страшно завывая.