Заступив в караул, Вячеслав стал прохаживаться по гребню вала, поглядывая то в глубокий ров, то на равнину, теряющуюся у дальнего леса.
Лунный диск, не скрытый облаками, изливал на заснувший город, на окрестные холмы и долы бледное голубоватое сияние.
Мерцали звезды. С юго-востока веяло легким ветерком.
От ветра у Вячеслава слезились глаза. Все его мысли были о Стояне, о скорой новой встрече с нею. Еще Вячеславу показалось удивительным, что татары не убрали своих убитых, оставшихся лежать на подталом снегу во рву и в поле перед рвом. После всех прошлых штурмов воины Батыя всегда уносили своих павших в свои становища. Впрочем, убитых тургаудов татары забрали после того, как рязанцы вынесли их бездыханные тела из города в поле.
Устав ходить взад-вперед, Вячеслав замер на месте, опершись на копье.
И тут предательская сонливость стала обволакивать юношу своими мягкими объятиями. Глаза его стали слипаться, верхние веки словно налились свинцом. Голова его то и дело клонилась на грудь. Дремать стоя Вячеславу было неудобно, так как ему приходилось переносить тяжесть тела с одной ноги на другую.
Чем сильнее дрема одолевала Вячеслава, тем явственнее ему начинали мерещиться какие-то наваждения. Сначала Вячеславу показалось, что убитых мунгалов на заснеженном поле как будто стало заметно больше, нежели было в тот момент, когда он заступил в караул. Потом Вячеславу стало чудиться, будто некоторые из мертвых татар, лежащих на равнине, пытаются приподниматься и даже ползти к валу.
Дабы развеять возникающие наваждения, Вячеслав принимался старательно вглядываться в чернеющие на снегу тела врагов, как в некий узор, привнесенный в природу человеческой страстью к истреблению себе подобных. То, что убитых татар было много, наполняло Вячеслава гордостью за рязанцев, пробуждало в нем радость от осознания некоего превосходства воинов-христиан над язычниками. Эта самодовольная радость убаюкивала Вячеслава, усыпляла его бдительность. Однако через какое-то время Вячеславу опять начинало мерещиться, что мертвые враги шевелятся уже не только в поле, но и совсем рядом, во рву.
Терзаясь каким-то смутным беспокойством, Вячеслав вновь принялся расхаживать по валу. Неожиданно Вячеслав слегка вздрогнул. Он явственно разглядел на спине у одного из убитых татар колчан со стрелами. Этот мертвый татарин лежал во рву.
Оружие с убитых врагов рязанцы всегда снимали вместе с панцирями и шлемами.
«Надо же! – подумал Вячеслав. – Сегодня еще до захода солнца дружинники не единожды спускались в ров, снимая панцири с нехристей и собирая оружие, но одного мунгала гридни все же проглядели, не сняли с него колчан со стрелами».
Желание заслужить похвалу от сотника Лукояна пересилило в Вячеславе всяческую осторожность. Воткнув копье в притоптанную мерзлую землю, он стал спускаться в ров по крутому склону, цепляясь руками за обнажившуюся желтую траву.
Оказавшись на дне рва, Вячеслав принялся осматривать всех подряд убитых мунгалов, отыскивая того, с колчаном на спине. Перевидав за последние дни множество смертей, Вячеслав уже не боялся мертвецов ни своих, ни чужих.
Вдруг кто-то схватил юношу за ногу. И в тот же миг слух Вячеслава уловил тихий лязг, возникающий, когда из ножен осторожно вытаскивают клинок. Вячеслав рванулся, еще не сознавая в полной мере, что происходит. Потеряв равновесие, он завалился на бок. Оглянувшись, Вячеслав увидел, как среди мертвых врагов встали во весь рост двое мунгалов с саблями в руках и молча ринулись на него.
Юноша закричал от страха, но крик его, так и не достигнув высшей точки, оборвался вместе с головой, слетевшей с плеч.
…Луна уже почти скрылась за облаками. Ночной мрак стал более густым, наполненным запахом снега, пропитанного кровью, и горьким дымом потухших пожарищ.
Стояна взобралась на вал по земляным ступенькам. Про себя она повторяла пароль, чтобы без заминки ответить на окрик любого из дозорных.
На вершине вала Стояна огляделась. Ни дальнего дозорного, ни ближнего нигде не было видно. Она увидела копье, воткнутое в землю, рядом валялись рукавицы, подаренные ею Вячеславу. Но где же он сам?
Стояна нетерпеливо потопталась на месте, затем двинулась по гребню вала к следующему посту.
«Не иначе, дозорные укрылись где-нибудь от ветра и развлекают друг друга разговорами», – мелькнуло в голове у девушки.
Тихий вскрик, донесшийся изо рва, остановил Стояну. Она сразу узнала голос Вячеслава.
Стояна подскочила к самому краю вала, вглядываясь в темное скопище убитых врагов, лежащих на дне рва. Она уже хотела окликнуть Вячеслава по имени, как вдруг ощутила сильный удар в горло. От этого удара Стояна невольно отшатнулась назад, круглая шапочка слетела с ее головы. Сознание у девушки помутилось, и душа ее затрепетала от ужаса, ибо она нащупала оперенье татарской стрелы, торчавшей у нее под подбородком. Не будь этого оперенья, стрела и вовсе прошла бы навылет через ее шею, такова была сила ее полета!
Стояна набрала в грудь воздуха, чтобы закричать, поднять тревогу, но рот ее наполнился кровью, ноги подкосились, и она упала навзничь, раскинув руки в стороны.
* * *
О том, что Юрий Игоревич скончался от ран, не приходя в сознание, боярину Твердиславу сообщили глубокой ночью. Твердислав в это время находился в самой высокой башне детинца, наблюдая за действиями татар, которые при лунном свете устанавливали свои метательные машины на льду Оки как раз напротив северной стены детинца.
Твердислав пришел в княжеский терем и повелел священникам и челядинцам, не дожидаясь рассвета, захоронить тело князя в одном из приделов Спасо-Преображенского собора. Затем Твердислав поспешил обратно на северную стену, поскольку прибежавший оттуда гридень известил воеводу о том, что татары обрушили на детинец град камней и горшков с зажигательной смесью.
Татарам довольно быстро удалось запалить две башни детинца, возвышавшиеся на высоком окском берегу. Чтобы огонь не распространился дальше по стене, дружинники во главе с гридничим Оверьяном Веринеичем рассыпали на пряслах стены песок, а на крышах соседних башен расстилали сырые кожи.
Дальнейшее более походило на чудо. Обстрел детинца прекратился так же неожиданно, как и начался. Подтаявший во время оттепели лед Оки не выдержал тяжести самых больших татарских камнеметов и стал проламываться под ними. На белой ледяной поверхности образовались огромные черные полыньи, в которых исчезло, уйдя на глубину, около десятка метательных машин и стоящих подле них частоколов на колесах. Татары в спешке и панике старались оттащить к противоположному пологому берегу оставшиеся камнеметы, но лед продолжал проваливаться у них под ногами. Громоздкие катапульты на массивных колесах без спиц с шумом и треском оседали в холодные окские воды, застревая на мелководье среди обломков льдин.
Несколько камнеметов татарам все же удалось вытащить на берег. Татары попытались продолжить обстрел детинца с дальнего низкого берега реки, но выпущенные из катапульт камни падали, не долетая до стен и башен детинца.