Хан Бури был не менее опытным военачальником, хотя по возрасту он был моложе Кадана на три года. Отцом Бури был Мутуген, умерший от болезни за одиннадцать лет до похода татар на Русь. Мутуген был старшим сыном Джагатая, третьего из сыновей Чингис-хана. У Бату-хана имелись серьезные разногласия с его дядей Джагатаем, который претендовал на часть земель из Джучиева улуса. Недолюбливал Бату-хана и Бури, настроенный против него тем же Джагатаем. Неприязнь к Бату-хану сдружила Бури с Каданом и Гуюк-ханом. Эта троица участвовала в этом походе против своей воли, подчинившись решению общемонгольского курултая.
Бату-хан намеренно соединил войска Бури и Кадана в один отряд, надеясь, что рано или поздно эти двое честолюбцев поссорятся друг с другом из-за военной добычи или не поделив славу взятия какого-нибудь русского города. Однако Бури и Кадан не имели между собой никаких разногласий, хотя их характеры сильно различались: один был холоден, как лед, другой был горяч, как пламя.
* * *
Роман Старый пробудился от топота ног и лязга доспехов. Сев на постели, он с трудом разлепил глаза. За окнами опочивальни только-только начал пробиваться бледно-розовый рассвет. В ложнице царил полумрак, и от этого вбежавшие сюда два дружинника в полном вооружении казались некими зловещими призраками.
Не различая лиц дружинников, Роман Старый сердито рявкнул:
– Кто здесь? Что стряслось, во имя всех святых?
Один из воинов слегка поклонился и взволнованно ответил:
– Я – Долган, княже. А это сотник Мачей. Беда, княже! Нехристи зашевелились в своих становищах, не иначе, к штурму изготовляются.
– С угловой южной башни видно, как татары устанавливают камнеметы напротив восточной стены, – вставил запыхавшийся Мачей, в его голосе чувствовался польский акцент. – Пора за оружие браться, княже.
– Княже, толпы татар подтягиваются и к южной стене, волокут множество лестниц, – вновь заговорил Долган. – Чаю, жаркая сеча ныне будет!
Роман Старый упруго вскочил с ложа, откинув одеяло. Надевая порты и рубаху, князь быстро отдавал приказания своим гридням, прибежавшим сюда прямо из дозора. Князь велел спешно разбудить воевод, поднять всех ратников по тревоге, разжечь костры и поставить на них большие чаны со смолой. Топая сапогами, оба дружинника выскочили из ложницы.
– Пущай нехристи лезут на стены, а мы их угостим кипящей смолой, – процедил сквозь зубы Роман Старый, облачаясь в кольчугу. – Ужо опробуем сегодня свои мечи и топоры о татарские шлемы и панцири!
– На рожон-то не лезь, свет мой, – раздался негромкий обеспокоенный голос Людмилы Мечиславны. Она сидела на постели в тонкой исподней сорочице, обняв обнаженными руками свои колени, укрытые одеялом. Ее распущенные длинные волосы ниспадали ей на плечи, закрывали пол-лица. – Говорят, татары вельми метко из луков стреляют.
– Мои лучники не хуже татарских! – ворчливо отозвался Роман Старый, сидя на скамье и надевая красные яловые сапоги. – Ты почивай дальше, голуба моя. Еще и петухи не кричали.
– Да какой тут сон, голубь мой, коль враги под нашими стенами, – с тяжелым вздохом промолвила Людмила Мечиславна.
Встав с постели, княгиня подала мужу островерхий блестящий шлем, накинула ему на плечи красный плащ.
– Буду молиться за тебя! – быстро проговорила Людмила Мечиславна и поцеловала супруга в уста.
Прижав на мгновение к себе полуодетую жену, Роман Старый в следующий миг метнулся к выходу и скрылся за дверью.
Едва развиднелось и первые робкие солнечные лучи озарили голубые небеса, тотчас же татары привели в действие свои боевые машины. Огромные круглые камни с ужасающим грохотом и треском стали падать на угловую южную башню. Первые каменные ядра, выпущенные гигантскими катапультами, ложились то с недолетом, то с перелетом. Постепенно китайцы, обслуживающие боевые машины, пристрелялись и после десяти точных попаданий совершенно разрушили южную башню. На стыке южной и восточной стен Вщижа образовался большой пролом. К этой бреши устремились несколько тысяч спешенных татар, которые быстро забросали глубокий ров в этом месте обломками жердей и бревен. По образовавшемуся примету татары перешли через ров и с помощью лестниц начали карабкаться на городской вал, усеянный обломками разрушенной угловой башни. Облепив лестницы, как муравьи, татары устремились к пролому сплошным густым потоком, прикрываясь круглыми щитами, потрясая кривыми саблями и оглашая чуткую утреннюю тишину своим боевым кличем.
Дружинники Романа Старого без промедления выстроились в проломе двумя шеренгами, заслонившись продолговатыми заостренными книзу красными щитами и наклонив острия копий в сторону врагов. Позади них около двух сотен горожан и смердов спешно возводили из обломков башни и разобранных изгородей новую деревянную стену, дабы перекрыть ею этот внезапно образовавшийся проход внутрь городских стен. Стук топоров и громкие возгласы строителей вскоре смешались с лязгом сталкивающихся мечей и криками сражающихся; сеча, развернувшаяся на валу среди обломков южной башни, была кровавой и ожесточенной. Татары рвались в город по телам своих убитых и раненых, дружинники Романа Старого стояли насмерть, закрывая собой эту роковую брешь в стене. Не прошло и часа, как вал с внутренней и внешней сторон оказался усеян убитыми татарами и русичами.
Военачальники татар бесновались и размахивали плетками, подгоняя своих воинов. Однако многочисленность татар не давала им преимущества над защитниками Вщижа, поскольку наступали татары на очень узком пространстве, пытаясь вклиниться в пролом всей своей массой. Каждый убитый татарин, скатываясь вниз с вала, увлекал за собой кого-нибудь из тех степняков, кто пытался взобраться наверх. Каждый раненый татарский воин, падая под ноги своим соратникам, ослаблял их наступательный порыв.
Копья русичей разили татар без промаха, так как враги напирали плотными рядами. Боевые топоры на длинных рукоятках в руках дружинников были страшным оружием. От их ударов раскалывались, как орехи, шлемы и головы татар. Кровь лилась ручьями из мертвых изрубленных тел, которые громоздились грудами на валу. Наконец, пронзительные татарские дудки дали сигнал к отступлению. Толпы степняков отхлынули прочь от бреши в стене, унося своих раненых и волоча лестницы.
Жители Вщижа занялись было возведением стены на месте пролома, однако их усилия были напрасны.
Татары опять начали обстрел Вщижа каменными ядрами. Теперь на восточную стену города сыпались камни, и большие, и маленькие. Ратники, находившиеся на стене, поспешно спустились с нее, укрывшись неподалеку за домами и изгородями. Никто из воинов Романа Старого доселе не видел в действии столь мощные камнеметы. Гридни-поляки были наслышаны о таких катапультах, которые применялись французскими и немецкими рыцарями в междоусобных войнах, а также во время крестовых походов на Восток, но и они до сего случая не видели такие машины воочию. Польские князья и можновладцы в своих распрях обходились без этого грозного осадного оружия. В лесистой и болотистой Польше передвигать неповоротливые камнеметы вслед за войском было делом крайне накладным. К тому же своих мастеров по изготовлению таких машин в Польше всегда не хватало.