Стюрбьерн изумленно присвистнул, обведя насмешливым взглядом своих приближенных, среди которых прокатился негромкий смех.
– Ты княжеского рода или имеешь большое войско, русич? – с откровенным пренебрежением проговорил Стюрбьерн, оглядев Добрыню с головы до ног. – Ровня ли ты мне, заявляя такое?!
– Нет, я не княжеского рода и большое воинство за мной не стоит, – спокойно промолвил Добрыня, – но я выступаю от лица княжича Владимира, сына знаменитого Святослава Игоревича. Надеюсь, в ваших краях слышали о разгроме Хазарского каганата, так это свершили полки Святослава Игоревича.
– О походах Святослава, князя киевского, мы наслышаны, русич, – сказал Стюрбьерн уже без пренебрежения в голосе. – Этот воитель был явно любимцем богов, пройдя с победами от Итиля и Булгара до Дуная. Я слышал, Святослав сложил голову в сече с печенегами, возвращаясь с Дуная на Русь. По словам наших купцов, ежегодно бывающих в Киеве, сыновья Святослава затеяли распрю друг с другом. Говорят, в этой распре взял верх старший из сынов Святослава.
– Это правда, конунг, – вымолвил Добрыня. – Ярополк Святославич ныне единственный самовластец на Руси. Один из братьев Ярополка пал в сече, другой бежал на чужбину. Бежавший на Готланд княжич и есть Владимир, мой племянник.
– Так ты все же доводишься родней княжичу Владимиру, приятель, – заметил Стюрбьерн, с интересом внимавший Добрыне. – С какой стороны?
– Со стороны его матери, ибо она – моя родная сестра, – пояснил Добрыня.
– Где ты выучился так хорошо говорить по-нашему? – Во взгляде Стюрбьерна уже не было недоверчивой неприязни.
– В Новгороде, там ведь варягов хватает и зимой и летом, – ответил Добрыня. – В дружине у меня не меньше двадцати варягов.
– Ты хотел заключить со мной какое-то соглашение, – напомнил Добрыне Стюрбьерн и жестом пригласил его сесть на скамью. – Говори, я слушаю тебя.
Сидящие за длинным столом приближенные Стюрбьерна потеснились, уступив Добрыне место на длинной скамье. Добрыня снял с себя плащ и повесил его на крюк, прибитый к дубовому столбу, поддерживавшему кровлю дома.
– Суть моего соглашения в следующем, конунг, – промолвил Добрыня прежде, чем сесть за стол. – Я помогу тебе завоевать Уппленд, а ты со своей стороны поможешь моему племяннику утвердиться князем в Киеве.
В просторном зале с бревенчатыми стенами, увешанными шкурами волков и медведей, повисла полная тишина, лишь потрескивал огонь в очаге и было слышно, как грызут кости охотничьи собаки в одном из дальних углов. Взоры ярлов и хевдингов обратились к Стюрбьерну, восседающему на троне с резными подлокотниками и высокой спинкой.
– А ты широко шагаешь, русич, – усмехнулся Стюрбьерн. – Штаны порвать не боишься?
Приближенные Стюрбьерна заулыбались, переглядываясь между собой, кто-то засмеялся.
– Судьба погладила меня против шерсти, теперь я хочу ее за хвост ухватить, – сказал Добрыня, уже сидя за столом и придвигая к себе блюдо с жареной рыбой. – Ежели условие мое тебе не по душе, конунг, тогда я отправлюсь к Харальду Синезубому. Говорят, тесть твой вельми ратолюбив и силен полками. Может, он согласится двинуться в поход на Русь.
– За просто так тесть мой с места не сдвинется, приятель, – промолвил Стюрбьерн, чуть нахмурившись. – Ему прежде придется заплатить златом-серебром. Казна-то у тебя имеется, русич?
– Кое-какое золотишко у меня с собой имеется, – ответил Добрыня, жуя жареную сельдь. – Однако главный куш ожидает Харальда Синезубого в Киеве. В сокровищнице у Ярополка Святославича полно сундуков со златом-серебром, каменьями самоцветными и разным узорчьем хазарским. В накладе Харальд Синезубый не останется, коль согласится выступить на стороне княжича Владимира.
– Не спеши поворачивать свои ладьи к Дании, приятель, – заговорил Стюрбьерн, заерзав на троне. – Я ведь еще не ответил тебе отказом. Дай мне подумать хотя бы до вечера.
– Думай, конунг, – отозвался Добрыня. – Я тебя не тороплю. Поход на Киев – дело весьма опасное, да и дорога туда дальняя.
На фоне своих сподвижников, среди которых было немало людей высоких и статных, Стюрбьерн Старки выглядел весьма неказисто. Он был невысок ростом, с широкими плечами и довольно большим животом. Его плохо причесанные светло-русые волосы торчали во все стороны, а грушеобразная голова казалась слишком массивной для такой короткой шеи. Руки Стюрбьерна выглядели довольно коротковатыми для его толстого и неуклюжего тела.
Высокий покатый лоб Стюрбьерна Старки плавно переходил в две большие залысины по краям головы, которые не могли скрыть ниспадающие сверху длинные спутанные пряди волос. Взгляд этого человека казался прищуренным и подозрительным из-за низких густых бровей и больших мешков под глазами. Нос у него был короткий и широкий, с огромными ноздрями. Губы, обрамленные длинными усами и короткой бородой, были очень подвижны и выразительны, выдавая каждой полуусмешкой, каждой ухмылкой малейшие оттенки настроения Стюрбьерна Старки.
После застолья Добрыня вернулся на берег бухты, где был разбит его шатер рядом с шатрами прочих ярлов и хевдингов.
Солнце было еще высоко, когда Стюрбьерн Старки неожиданно сам пожаловал в гости к Добрыне. Конунг пришел один. На нем была длинная синяя рубаха почти до колен, серый плащ из шерстяной ткани, клетчатые облегающие штаны, заправленные в короткие сапоги из мягкой выделанной кожи. На поясе висел кинжал.
В шатре у Добрыни в это время находился Сигвальд. Добрыня спросил у Стюрбьерна, не станет ли он возражать, если тот будет присутствовать при их разговоре. Стюрбьерн окинул Сигвальда придирчиво-оценивающим взглядом и молчаливым жестом дал понять Добрыне, что он не против его присутствия.
Стюрбьерн изрядно перебрал хмельного питья на полуденном застолье, поэтому его слегка пошатывало из стороны в сторону. Добрыня поспешил предложить гостю стул. Их беседа с глазу на глаз была недолгой. Стюрбьерн пришел сказать Добрыне, что он обдумал его предложение и решил после завоевания Уппленда помочь княжичу Владимиру утвердиться в Киеве. При этом Стюрбьерн поинтересовался у Добрыни, какими силами располагает нынешний киевский князь Ярополк Святославич, готовы ли новгородцы поддержать Владимира и на какое вознаграждение могут рассчитывать он сам и его люди в случае успешного завершения этого дела.
Добрыня заверил Стюрбьерна, что новгородцы пойдут за Владимиром, что с помощью денег он переманит на сторону Владимира наемных варягов, имеющихся в дружине у Ярополка. Войско же Стюрбьерна получит тройную плату в случае победы над Ярополком. Добрыня знал, какое жалованье получают варяги-наемники на Руси, и платить воинам Стюрбьерна он собирался, исходя из этого денежного довольствия, выдаваемого помесячно. Самому Стюрбьерну Добрыня пообещал столь щедрые дары, что у того алчно заблестели глаза на раскрасневшемся от обильных возлияний лице.
– Будем считать, что мы договорились! – расплылся в улыбке Стюрбьерн, похлопав Добрыню по плечу. Он прокашлялся и негромко добавил: – Токмо условимся так, друг мой. О размере моего вознаграждения никто из моих людей знать не должен. Зависть и алчность довлеют над моими людьми, как голод и жажда. Все они, как прирученные волки, – палец им в рот не клади!