Убитых и раненых в войске Стюрбьерна Старки было так много, что никто из ярлов и хевдингов не горел желанием продолжать войну с Эриком Сегерселем. Был сильно изранен и Стюрбьерн Старки. У него было сломано ребро, пробита стрелой левая рука, ударом меча рассечена голова и повреждена правая нога. От большой потери крови Стюрбьерн Старки пребывал в полузабытьи.
Тора объявила ярлам и хевдингам, что флот идет к острову Ведде, где будет произведен раздел добычи. Там же на общем совете военачальников будет принято решение относительно дальнейших действий. Тора намекнула вождям викингов, что им скорее всего придется выбрать другого предводителя, если они хотят продолжить поход на Уппленд, так как Стюрбьерн Старки в ближайшее время вряд ли встанет на ноги.
«Если он вообще встанет после такой кровопотери», – мрачно заметила Тора, оставшись наедине с Добрыней.
Никто из военачальников ни словом не возразил Торе. Все они подчинились ее повелению, пребывая под впечатлением от ее доблести, проявленной в битве.
Август был на исходе, когда Добрыня объявился в поместье Велинг на острове Готланд. Там все пребывали в тревожном ожидании, слыша от проезжих купцов из Бирки и Сигтуны о разгоревшейся войне в заливе Лег и слабо веря в то, что Стюрбьерну Старки удастся победить своего могущественного дядю.
Узнав от Добрыни, что в битве у мыса Сундсвааль флот Эрика Сегерселя был обращен в бегство, но победа эта далась Стюрбьерну Старки очень дорогой ценой, Теодхильда сказала, что она и ожидала примерно такого развития событий. И по ее мнению, Добрыне лучше поскорее покинуть Стюрбьерна Старки, ибо из-за тяжких ран тот все равно не сможет продолжить войну с Эриком Сегерселем.
– Зря ты вообще связался со Стюрбьерном Старки, – заметил Регнвальд, с осуждением взглянув на Добрыню. – Он храбр, но полководческим даром не обладает. Какой нам прок от него?
– Теперь, когда Стюрбьерн Старки прикован к постели, все морские конунги разбегутся от него, – вставил Харальд, по лицу которого было видно, что он полностью согласен с Теодхильдой и Регнвальдом.
Добрыня слушал своих собеседников, откинувшись на спинку стула и молча кивая головой с каким-то загадочным выражением на лице.
Этот разговор происходил за вечерней трапезой.
– Почто ты не взял с собой Добровука? – обратилась к Добрыне Тюра, сестра Харальда, недовольная долгой разлукой с мужем.
– Мне нужен свой человек в окружении Стюрбьерна Старки, – ответил Добрыня. – Добровук проследит, чтобы в мое отсутствие главари викингов не передрались друг с другом и не разбежались кто куда.
– Говори, что ты задумал, – сказал Регнвальд, пристально взирая на Добрыню. – Я же вижу, что ты явно что-то замышляешь.
– Угадал, дружище. – Добрыня горделиво приподнял голову. – Я решил взять главенство над войском Стюрбьерна Старки. С этим войском я сначала захвачу Новгород, а потом двинусь на Киев. Я уже пообещал викингам и данам щедрое вознаграждение, коль они последуют за мной на Русь. В этом замысле меня поддерживает Тора, жена Стюрбьерна Старки. Даны прислушиваются к ее мнению, ведь Тора является дочерью Харальда Синезубого, властителя Дании.
– А ей-то какая выгода от этого? – удивилась Теодхильда.
– Самая прямая, – сказал Добрыня. – Я сговорился с Торой, что она отдаст свою дочь в жены Владимиру. Тора, как и я, желает, чтобы Владимир вокняжился в Киеве, ведь тогда ее дочь станет киевской княгиней.
– Да ты спятил, Добрыня! – невольно вырвалось у Регнвальда. – Ярополк без труда может выставить рать в двадцать тысяч воинов. А велико ли войско у Стюрбьерна Старки?
– Новгородцы поддержат Владимира, – уверенно проговорил Добрыня. – В Висбю, где стоит мой корабль, я встречался с купцами из Новгорода. С их слов выходит, что в Новгороде теперь всем заправляют наместники из свиты Ярополка. Новгородцы стоном стонут от алчности киевских гостей, особенно они негодуют против Свенельдова внука Рагнфреда, который бесчестит их жен и занимается откровенным вымогательством. Владимира в Новгороде поминают добрым словом, а Ярополка же ненавидят все подряд: купцы, бояре и ремесленный люд. Нельзя упускать такой момент, други мои. – Добрыня с воинственным блеском в глазах посмотрел на Регнвальда и Харальда. – На этой волне ненависти новгородцев к Ярополку и его людям Владимир и должен вернуться в Новгород.
– Так ты приехал сюда, чтобы забрать Владимира и доставить его на остров Ведде, – нахмурился Регнвальд. – Хочешь познакомить Владимира с невестой, какую ты ему подобрал. А ты хваткий во всех делах, Добрыня. Токмо хорошо ли ты все обдумал? Не выйдет ли эта затея тебе боком?
– Я вас за собой силком не тяну, – обронил Добрыня, кольнув хмурым взглядом Регнвальда и Харальда. – Не хотите рисковать головой ради Владимира – не надо. Я вас отлично понимаю, вы свой удел уже получили. Вы оба теперь – ярлы Вестерготланда.
– Не серчай, Добрыня, но Регнвальду и Харальду с тобой отныне не по пути, – промолвила Теодхильда извиняющимся тоном. – Им свой родовой удел блюсти надлежит, ибо на него многие соседние ярлы облизываются. Деньгами мы тебе поможем, но и только. Людей своих дать тебе не можем. Ярлам без дружины никак нельзя.
Добрыня заверил Теодхильду, что будет рад и денежной помощи, поскольку с казной он сможет добыть и войско и корабли.
Владимир очень обрадовался, узнав от Добрыни, что тот подыскал ему знатную невесту, что у них теперь есть войско, во главе которого они уже этой осенью смогут вернуться в Новгород.
Регнвальд и Харальд щедро поделились с Добрыней златом-серебром, увезенным ими из Искоростеня. Их прощание с Добрыней было теплым и немного грустным.
Тюра, сестра Харальда, решила ехать вместе с Добрыней, узнав от него, что Добровук тоже вознамерился вернуться на Русь. Своих малолетних детей Тюра взяла с собой. Прощаясь с Кейлой и Теодхильдой, Тюра не сдерживала слез, так ей не хотелось уезжать из тихой усадьбы Велинг на разбойный остров Ведде.
Вернувшись в Висбю, где его дожидалась ладья, готовая к отплытию, и тридцать гридней во главе с Сигвальдом, Добрыня неожиданно столкнулся на пристани с датским купцом Торбьерном. Они познакомились еще в начале лета, пережидая на берегу бурю на озере Нево. Тогда судно Торбьерна шло с товаром в Новгород, а ладьи Добрыни, наоборот, держали путь из Новгорода в земли варягов. И вот в конце лета судьба опять свела вместе Торбьерна и Добрыню.
Торбьерн выглядел угрюмым и замкнутым. В беседе с Добрыней он признался, что на этот раз путешествие в Новгород не принесло ему никакой прибыли.
«В Новгороде меня просто-напросто ограбили люди ярла Рагнфреда, который положил глаз на купленных мною рабынь и заморские шелка, – жаловался купец. – Это же неслыханное дело! Ни чужеземные купцы, ни сами новгородцы не могут найти управы на Рагнфреда, который творит, что хочет. Власть должна оберегать торговых гостей, а не грабить их!»