* * *
Родственников в Новгороде у Бедослава не было, здесь имелся у него один давний приятель Степан по прозвищу Колтыга. На здешнем славянском диалекте «колтыга» означает колченогий, хромой. Степан еще в детстве сломал левую ногу, упав с дерева. Нога срослась неудачно, и с той поры Степан охромел.
Занимался Степан Колтыга извозом. У него имелась большая добротная телега и пара хороших лошадей. Иноземные купцы, прибывавшие в Новгород водным путем на кораблях, нанимали извозчиков, вроде Степана Колтыги, для доставки своих товаров сухим путем в ближние к Новгороду города: Торопец, Псков, Вышний Волочек, Русу, Торжок… Иные из купцов забирались и дальше по лесным дорогам, до Полоцка и Твери.
В один из своих приездов в Торжок Степан Колтыга и свел знакомство с Бедославом, который починил сломанный бортик на его возу. Когда Бедослава постигла беда, то его, раненого и полуобмороженного, приютил в своем доме Степан Колтыга. Оклемавшись от раны, Бедослав принялся плотничать, не гнушаясь никакой работой. Работал он и в артели, но чаще предпочитал трудиться в одиночку. Почти все заработанные деньги Бедослав отдавал Степану и его жене Марфе, себе оставлял самую малость для покупки новой одежды и обуви.
Степан знал об увлечении Бедослава легкомысленной Лукерьей и о том, что с некоторых пор сердце Бедослава полонила красавица Василиса, замужняя купчиха. Степан пытался отговаривать Бедослава от этой тайной связи с Василисой, ибо ему было ведомо, сколь могущественны новгородские купцы-толстосумы.
«Коль разнюхают родичи Василисы иль супруга ее, на чье теплое ложе ты покусился, друже, то не оставят от тебя ни рожек ни ножек! – молвил Степан Бедославу. – Я тебе ничем помочь не смогу, ибо человек я маленький. А вся власть в Новгороде у купцов и бояр! Помни об этом, приятель, когда вновь станешь обнимать Василису».
Вскоре после стычки Бедослава с Иваном Мелентьевичем подвернулась Степану Колтыге работа – доставить груз одного немецкого купца в Псков. Обоз из двух десятков возов ушел из Новгорода в конце августа. Через неделю Степан Колтыга вернулся обратно с деньгами и подарками для жены и детей.
Вечером у Степана с Бедославом произошел такой разговор.
– Слушай, друже, что мне удалось узнать во Пскове, – приглушенным голосом молвил Степан, уперев локти на край стола. – Немец, товар коего я отвозил в Псков, оказывается, дружен с псковским боярином Твердилой Иваньковичем. Товар выгружали на подворье у Твердилы.
Мне удалось краем уха подслушать, о чем калякают Твердила и Норберт, купчишка немецкий. Норберт по-нашему хорошо говорит. Твердила сказал Норберту, что его крестница Мстислава осенью замуж выходит за новгородского купца Терентия Власича, а посему подыскивает он подарок для крестницы. Твердила просил Норберта пособить ему в этом деле. Норберт похвастался, мол, ему есть чем порадовать Твердилу и Мстиславу. После чего оба ушли в терем смотреть какие-то золотые украшения, привезенные Норбертом из Любека.
Бедослав отодвинул от себя недопитую кружку с квасом и пытливо взглянул на Степана.
– Ничего не путаешь? – волнуясь, промолвил он. – Именно такие слова и говорил Твердило?
– Правду говорю, друже, – сказал Степан. – Твердило добавил еще, что помолвка Мстиславы с Терентием Власичем уже состоялась, мол, теперь дело за свадебным пиром.
– Ну и дела! – покачал головой Бедослав. – Так вот по какой причине Терентий из Пскова носа не кажет. Надоела ему дочь купеческая, решил взять в жены дочь боярскую!
– Расскажи об этом Василисе, – предложил Степан Бедославу. – Она тебе нравится, вот и действуй! Терентий дурень набитый, ежели красавицу Василису на какую-то Мстиславу променял. Лови удачу за хвост, друже!
– Не могу я пойти на это, – вздохнул Бедослав. – Будет лучше, ежели Василиса узнает обо всем не из моих уст. Я-то к ней тянусь со всей душой, но есть ли в ней чувства ко мне, бог ведает. Она же купеческая дочь, а я – бедняк безродный. К телу своему Василиса меня допустила, но сердце свое она мне пока не открыла. Понуждать Василису к этому я не имею права. Опять же родня у нее имеется, которая не допустит, чтобы Василиса связала свою жизнь с таким оборванцем, как я.
Бедослав опять тяжело вздохнул и потянулся к кружке с квасом.
– Временами и смерд боярыню берет, – проговорил Степан. – Не унывай раньше времени, младень. Ты вон какой статный да пригожий! И годами моложе Терентия. Бабы на красивое падки. Окрутишь Василису – станет она твоей, а промедлишь – другому она достанется. На такую красавицу многие облизнутся: и юнцы и вдовцы.
– Отступаться от Василисы я не собираюсь, – сказал Бедослав, отхлебнув квасу, – но и влезать в ее отношения с супругом мне как-то не с руки. Чего доброго, Василиса подумает, что я из корыстных побуждений льну к ней и на мужа ее наговариваю. Нет, нельзя мне являться к Василисе недобрым вестником.
– Ну, давай я расскажу Василисе про псковскую зазнобу Терентия, – промолвил Степан, тронув друга за плечо.
– Тебе тоже нельзя влезать в это дело, Степа. – Бедослав затряс спутанными космами. – Ты мой ближник. Я живу в твоем доме. Василиса знает об этом. Она и в твоем поступке корысть углядеть может.
– Не хочешь навязываться Василисе. – Степан смерил Бедослава насмешливым взглядом. – С твоей гордостью токмо в парче ходить!
– Для начала мне и впрямь неплохо бы приодеться, – ворчливо обронил Бедослав. – Купцы и бояре всякого человека встречают по одежке. Деньгами мне нужно разжиться, покуда Терентий во Пскове Мстиславу обхаживает.
– Что ж, ты – человек свободный, – рассудил Степан, – хоть и ходишь не в шелках, зато долгами не обременен. А коль зазвенит серебро у тебя в кошеле, то ты и всякому купцу ровней станешь. Однако для большого заработка тебе нужно в артель наниматься, которые деревянные терема возводят и бревнами улицы мостят в Новгороде, либо идти на верфи ладьи строить.
– Верно молвишь, друже, – проговорил Бедослав. – Завтра же схожу на пристань, потолкаюсь среди корабельщиков.
После всего услышанного о Василисе из уст Лукерьи Иван Мелентьевич совсем покой потерял. Никакие дела на торгу не шли ему на ум. Обходя свои торговые лабазы, Иван Мелентьевич срывал свое раздражение на своих помощниках, придираясь к ним по всякому пустяку.
Направляясь к мосту через Волхов, Иван Мелентьевич неожиданно столкнулся с купцом Яковом, по прозвищу Катырь. Яков любил нагонять на себя важность, хоть и был еще молод, но всюду ходил с посохом в руке. Отсюда он и получил свое прозвище. «Катырем» новгородцы называли посох и вообще любую длинную палку.
Яков был нечист на руку, поэтому Иван Мелентьевич с ним не знался и никаких дел не вел. Они были давними знакомцами, поскольку когда-то жили на одной улице.
Иван Мелентьевич очень удивился, когда Яков после обмена приветствиями завел с ним речь о Василисе, сетуя на то, что та вот-вот овдовеет в неполные двадцать пять лет.