Не скрывали своего восторга перед французской королевой и многие немецкие рыцари. Сам же Конрад отзывался о ней с откровенным пренебрежением, называя все ее выходки блажью. Дошло до того, что раскол произошел и в стане германского короля.

Фридрих Швабский и с ним некоторые графы и бароны выражали готовность выступить вместе с Людовиком по караванным путям. Если сторонники Фридриха во многом поддались очарованию королевы, то сам Фридрих вполне резонно напоминал дяде о зимних штормах и о вероятности бесславно пойти ко дну вместе с оружием, знаменами и лошадьми.

– Пусть лучше меня зарубит какой-нибудь сарацин, чем я стану кормить рыб на дне морском, – заявил Фридрих на военном совете, где присутствовали лишь ближайшие советники германского короля.

– Понятно, – кивнул племяннику Конрад. Затем король обратился к графу Тюбингенскому: – Каково твое мнение, друг мой?

– Я тоже не выношу палубные доски, ибо они напоминают мне гроб, – ответил граф Гуго, – но все же я буду там, где будет мой король.

– А что скажет герцог Франконский? – произнес Конрад.

Крепко сбитый белокурый герцог поднялся со скамьи.

– Прошлой ночью мне было видение, государь, – не моргнув глазом промолвил он. – Меня посетил мой умерший отец и велел мне немедленно возвращаться в Германию. Я должен выполнить волю своего отца, государь.

– Густав, тебя разве не привлекают прелести красавицы Элеоноры? – с плохо скрытой насмешкой спросил Конрад.

– Дома меня ждет молодая жена, – улыбнувшись, простодушно ответил герцог. – Может, она и не столь воинственна, как Элеонора, зато не менее прелестна.

– Кому еще было видение? – с ироническим сарказмом спросил Конрад, обведя взглядом своих вассалов. – Кто еще намерен повернуть домой?

Со скамей поднялись еще трое знатных рыцарей.

– У меня полегло триста воинов из шестисот, а добычи никакой, – ворчливо проговорил один. – Я не верю в успех этого похода, государь.

– Я остался почти без лошадей, поэтому поворачиваю назад, – сказал второй, не глядя на короля. – Собираясь в крестовый поход, я влез в долги к ростовщикам. Если я погибну, то ростовщики разорят мой родовой замок.

– У французов верховодит не король, а королева, – проворчал третий. – С этой воительницей беды не оберешься! Лучше вовремя повернуть к дому.

Василий и Потаня, тоже приглашенные на совет, были изумлены тем, с какой легкостью немецкие князья отказываются от данных обетов, приводя в свое оправдание столь нелепые доводы. Их также изумило то, что Конрад не стал никого удерживать. Король даже не выразил негодования по этому поводу.

Зато сильно вознегодовал Бернар Клервосский. Аббат произнес длинную речь, горя возмущением при виде такого безвольного малодушия среди именитых немецких крестоносцев, называя это предательством веры и Святой Апостольской Церкви. Герцоги и графы выслушали преподобного отца в глубоком почтительном молчании. Однако никто из «вероотступников» не изменил своего решения вернуться домой. Тогда разгневанный аббат, плюнув на ковер посреди королевского шатра, демонстративно ушел с совета, пригрозив поставить в известность обо всем этом папу римского.

Когда Конрад спросил у Василия, намерен ли он продолжить этот поход, новгородец горделиво ответил:

– Намерен, государь. По-моему, лучше двигаться по суше, чем по морю.

Немецкое войско разделилось.

Конрад увел в Никомедию большую часть рыцарей и пехоты, намереваясь оттуда переправиться в Константинополь. В Константинополе Конрад собирался распустить всех желающих по домам, а с оставшимся войском хотел двинуться в Палестину на греческих судах. С Фридрихом Швабским остались четыреста рыцарей и около двух тысяч пеших крестоносцев.

Бернар Клервосский перебрался в стан французского короля, повсюду громогласно заявляя, что в Германии мужики храбрее своих сеньоров, а король Конрад ходит на поводу у своих трусливых вассалов.

Немецкие крестьяне тоже собирались последовать за войском короля Людовика.

Глава седьмая. Неукротимая Элеонора

В первых числах декабря христианское воинство опять двинулось по дороге на Дорилей, теперь уже во главе с французским королем.

На военном совете перед самым выступлением тон задавала королева Элеонора. Она непременно хотела идти путем Готфрида Бульонского и Раймонда Тулузского, знаменитых предводителей первого крестового похода.

– В том первом походе крестоносцев Готфрид Бульонский и Раймонд Тулузский с очень небольшим войском забрались в самое сердце азиатских земель, захватили неприступнейшие крепости, разбили бесчисленные полчища сельджуков. И после всего этого у них еще хватило мужества и сил, чтобы взять штурмом Иерусалим! – молвила Элеонора со сверкающими от волнения очами.

Королева стояла возле широкого полотна, которое держали в развернутом виде два пажа. На холстине было изображено красками азиатское побережье Средиземного моря с городами, реками и горами.

– Мы пойдем путем Готфрида и Раймонда, через трудности и опасности – к победам! По пути наше войско возьмет следующие города: Дорилей, Пессинунт, Иконий… – Ножнами от кинжала Элеонора показала эти города на карте. – Перевалив через Киликийские горы, наше доблестное воинство захватит Тарс и Селевкию. Затем через Амманские горные проходы наше войско выйдет к городу Эдессе, захваченному эмиром Мосула, и восстановит господство крестоносцев за рекой Евфрат. Насколько мне известно, возвращение Эдессы под власть христиан и есть основная цель нашего похода. Не так ли, святой отец?

Вопрос королевы был обращен к Бернару Клервосскому.

Аббат, сидящий на стуле рядом с троном Людовика, согласно закивал головой с остатками прилизанных седых волос. На его вытянутом морщинистом лице отразилось восхищение смелыми замыслами королевы.

Это же восхищение прозвучало и в его словах:

– Я затрудняюсь сказать, что будет большим подспорьем в нашем святом деле: наличие рыцарских мечей или присутствие столь храброй королевы. Я думаю, государыня, все ангелы небесные, взирая сейчас на тебя сверху, радуются за страждущих христиан, живущих на Святой земле. Уверен, сарацинам не торжествовать победу, поскольку именно франки разбили их полвека тому назад. Франки побьют нехристей и на этот раз!

Именитые французские рыцари, сидящие полукругом перед картой, тоже поддержали королеву одобрительными возгласами.

Видя, что немецкие рыцари помалкивают, Элеонора обратилась с вопросом к Фридриху Швабскому:

– Герцог, кажется, ты не согласен со мной?

Фридрих поднялся со своего места.

– Не хочу показаться неучтивым, государыня, – сказал он, – но нашему войску, по-моему, не следует зимой двигаться по гористой местности, где в это время года не раздобыть в достатке пропитанье ни людям, ни лошадям. В самом первом походе крестоносцы прошли этим путем в летнюю пору.