До Цимисхия оставалось не более сорока шагов. Икмор выхватил дротик из руки сраженного им ромея и метнул его в василевса. Короткое копье просвистело рядом с головой Цимисхия и убило наповал императорского знаменосца. Пурпурный царский стяг повалился на землю.
Навстречу Икмору выехал верхом на белом коне храбрый военачальник Анемас, араб по рождению, сын критского эмира Абд-эль-Азиза, взятого в плен Никифором Фокой и перешедшего на службу к ромеям. Анемас преградил путь Икмору и сильным ударом двуручного меча отсек ему голову вместе с правой рукой, уже занесенной для очередного удара. Икмор упал. Русичи подхватили его тело и, заслоняясь щитами, стали отступать, удрученные гибелью своего доблестного воеводы.
Сражение продолжалось еще около трех часов, поскольку во фланговых отрядах славян далеко не сразу узнали о смерти Икмора. Святослав и Гомза со своими конными дружинами отразили все наскоки ромейской конницы. Только повальное откатывание назад расстроенных русских полков под натиском наемников Цимисхия вынудило Святослава завершить эту битву отступлением в Доростол. С обеих сторон было много убитых, но раненых было втрое больше.
В сумерках на равнине заполыхали погребальные костры. Русичи хоронили своих павших и среди них – воеводу Икмора, сына Энунда, считавшегося по храбрости и воинскому умению вторым после Святослава.
Уже глубокой ночью в покоях Святослава собрались предводители русского войска. Нужно было решить, что делать дальше?
– Ествы у нас осталось дней на шесть, не больше, – сообщил собравшимся Свенельд. – Лошадей и вовсе кормить нечем. Число убитых ратников к сегодняшнему дню перевалило за десять тысяч человек. Израненных ратников у нас более семи тысяч, из них половина тоже обречена на смерть, ибо надлежащего ухода за ними нету. Помощи нам ждать неоткуда, братья.
– Чего ты тоску нагоняешь, воевода! – Ростичар бросил на Свенельда сердитый взгляд. – У ромеев раненых тоже полным-полно, а убитых еще больше, чем у нас. Токмо от моего меча в последней сече пала дюжина ромеев! А Икмор, полагаю, еще больше врагов накромсал!
– Мне ведомо, Ростичар, что меч у тебя быстрый, – спокойно промолвил Свенельд. – А Икмор мог нагнать страху на любого врага хоть с мечом в руке, хоть с секирой. Вот токмо ушел от нас Икмор в царство Нави и храбрость свою с собой унес.
– Гибель Икмора, несомненно, большая утрата для нашего войска, – сказал боярин Ставр, – но не склоняться же из-за этого перед Цимисхием!
– Об этом никто и не говорит, – подал голос Акун Белобородый. – Надо сажать войско на ладьи и отчаливать отсюда, покуда ромеи раны зализывают. Соберем на Руси новое войско, вот тогда и расквитаемся с Цимисхием за все наши обиды!
– Еще чего! – гневно воскликнул Ростичар. – После стольких жертв отдать ромеям Доростол! Думай, что молвишь, Акун.
– А войско чем кормить, храбрец? – накинулся Акун на Ростичара. – В Доростоле уже все собаки съедены, все голуби и вороны переловлены. Ратники уже крапиву едят вместо хлеба.
– Вот разобьем ромеев и обогатимся не токмо златом и рабами, но и съестными припасами, – вставил воинственный Ставр. – У ромеев всякой пищи навалом!
– У нас не сегодня-завтра воины от голода падать начнут, до сечи ли тут! – сказал боярин Богумир.
Спор воевод грозил перейти в шумную перепалку, но тут вмешался Святослав.
Князь расправил широкие плечи и медленно прошелся по светлице от скамей, на которых восседали бояре, до узких окон, утонувших в толще дворцовой стены. За разноцветными оконными стеклами уже погасли последние отблески вечерней зари. Темная июльская ночь поглотила Доростол и берега широкого Дуная. Так же темно и смутно было на душе у Святослава, это чувствовалось в его речи, обращенной к старшим дружинникам.
– Погибнет слава, которая шествовала за нашим войском везде и всюду, коль мы теперь позорно отступим перед ромеями, – молвил князь. – Братья, проникнемся же мужеством, завещанным нам предками, и выйдем завтра на сечу, помня, что мощь русов доселе была несокрушимой. Не пристало нам возвращаться на Русь, спасаясь бегством. Выбор у нас таков: либо победить и с честью вернуться домой, либо умереть со славой здесь, у стен Доростола. – Святослав ненадолго умолк, оглядев бородатые утомленные лица своих воевод, затем более уверенным голосом продолжил: – Братья, не посрамим земли Русской, но ляжем костьми, ибо мертвые срама не имут. Но ежели мы побежим от врага, то стыдом себя покроем. Станем крепко, братья! Я пойду впереди вас, коль голова моя падет, то вы уж промыслите дальше сами. Вот тогда я буду для вас и не владыка, и не советчик.
Святослав сел на стул и обвел долгим взглядом своих притихших бояр, словно ожидая от них возражений. Однако ни одного возражения не прозвучало. Даже всем недовольный Свенельд и тот молчал.
Наконец со скамьи поднялся боярин Ставр.
– Битва так битва, князь. Мы все пойдем за тобой!
– Где твоя голова, княже, там и наши головы! – воскликнул пылкий Ростичар.
– Тогда всем спать! – распорядился Святослав. – Завтра силы понадобятся.
* * *
Тюра пробудилась от гула боевых труб, которые звучали долго и настойчиво, созывая ратников на битву. Тюра вскочила с постели и подбежала к окну, выходившему на широкий дворцовый двор. Там было много всадников, облаченных в доспехи, со щитами и копьями в руках. Над островерхими шлемами дружинников покачивался багряно-черный княжеский стяг. Увидела Тюра и самого Святослава с красным щитом, на буланом коне, укрытом красным чепраком. Подле князя гарцевали верхом на лошадях все его воеводы, блистающие кольчугами и посеребренными шлемами.
Вот прозвучал короткий отрывистый сигнал боевого рога. И вся конная лавина с лязгом и цокотом копыт хлынула вслед за князем через распахнутые дворцовые ворота на узкие улицы Доростола.
Мощенный плитами двор опустел.
«Опять сражение! – подумала Тюра, торопливо натягивая на себя длинное льняное платье. – Похоже, конца этому не будет! И откуда токмо берутся силы у воинов Святослава?»
Тюра заплетала в косу свои длинные волосы, когда к ней в светлицу забежала взволнованная Кейла.
– Святослав повел рать на битву с ромеями, но молодшая дружина оставлена князем в Доростоле, – поведала хазаринка Тюре. При этом она не скрывала радости, зная, что ее любимый Харальд избежит сегодня смертельной опасности. – Я хочу подняться на городскую стену и посмотреть на сражение. Харальд сказал, что нынешняя битва станет решающей. Тюра, не хочешь пойти со мной?
– Почему Харальд так сказал? – спросила Тюра, надевая на голову узорное очелье с серебряными колтами у висков. – Что он имел в виду?
– Ты же знаешь, сколь плачевно положение русского войска, – печально вздохнула Кейла. – Вот Святослав и надумал окончить эту войну одним решительным ударом по ромейскому стану.
– О боги! – Тюра прижала ладони к щекам. – Это же безумие! Русичей же намного меньше, чем ромеев! Почто же Свенельд не вразумил Святослава?!